И девушке вдруг стало понятно состояние кролика, который вот-вот станет добычей удава.И тогда, как всегда неожиданно, ей на помощь пришел доктор Коуплендл. Вспоминая те дни, Мелисса испытывала двойственное чувство. С одной стороны, ее переполняла благодарность к доктору, протянувшему руку помощи в трудную минуту, не давшему ей опуститься на дно жизни. С другой стороны, ей было непонятно, чем руководствовался Бенджамин Коуплендл, когда взвалил на себя пусть весьма красивую, но все же обузу.…Утро все не наступало. Зимняя ночь казалась нестерпимо долгой. Оконные рамы не сдерживали холодного ветра с океана. В животе урчало от голода. Спуститься вниз девушка не могла. У нее не осталось денег, чтобы посидеть в теплом кафе, принести матери в номер чашку горячего кофе и самой чем-нибудь согреться. Мелисса куталась во все одежки, но все равно мерзла. Кончики пальцев совершенно посинели, она время от времени дула на них и плакала.Несколько последних долларов исчезли из потертой сумочки. Напрасно Мелисса перетряхивала ее содержимое. Старые носовые платки, расческа, запасные шпильки, дешевые детские безделушки, духи — все было на месте, кроме заветных монет и дорогого гребня из слоновой кости с инкрустацией, единственной ценной вещи, оставшейся у матери.Юная девушка, почти девочка, никак не могла предположить и поверить в то, что последние деньги мог украсть Джон. Конечно, она уже отлично понимала, что ее сводный брат — легкомысленный, безвольный и не совсем порядочный человек. Он испытывал азарт, только играя в карты. Все остальное время, когда играть было не на что, он сидел в меланхоличном настроении, уставившись замершим взглядом в одну точку. Он соображал, где раздобыть денег, чтобы снова сесть за карточный стол. И совершенно не обращал внимания на умирающую мачеху.Мелисса снова и снова обращалась к нему:— Джонни, дорогой, пожалуйста, пригласи врача! Прошу тебя, иначе мама умрет! Что я буду делать без нее?— У нас нет денег, чтобы заплатить врачу! — рассеянно отвечал Джон.— Но вчера я отдала тебе ее сережки с бриллиантами! Они стоят очень дорого, Джон! Мама говорила, что на деньги, вырученные за них, можно прожить целый год. А у тебя они закончились через неделю. Ты хотя бы заплатил за гостиницу?— Да! — Он снисходительно смотрел на нее, потом отводил взгляд в сторону. — У тебя ведь полно этого добра! Неужели тебе жалко? Брату, который заботится о тебе?!И Мелисса дрожащими руками доставала очередную «безделушку» в бархатном футлярчике и протягивала Джону.— Возьми, Джонни! Только, пожалуйста, принеси матушке чего-нибудь поесть! Или закажи в номер завтрак! Пожалуйста!Уже тогда она подметила, что тот, кто живет за счет другого человека, со временем начинает ненавидеть своего благодетеля. Словно чувствует, что терпение кормильца может когда-нибудь закончиться и тогда придется искать новых покровителей.Мелисса все-таки надеялась, что такой момент, когда у них не останется ничего, не наступит или наступит не скоро. И неужели Джон тогда бросит их? Она уверяла себя, что он не сможет так дурно обойтись с ними. Эти мысли вихрем пронеслись в ее голове, когда она перетряхивала содержимое сумочки в поисках хотя бы нескольких центов.— Он не мог так поступить с нами! Не может Джонни без спроса взять последние доллары! Он же не вор и не мот! — Снова и снова твердила она, расхаживая по крохотной комнатке, прислушиваясь к тихому материнскому дыханию.Из ночного клуба, окна которого ярко пылали на противоположной стороне улицы, доносился неестественный смех женщин, пьяные голоса мужчин. Подходя к окну, Мелисса видела яркие фонари, качающиеся над входом. Они освещали вывеску над дверью. На ней было начертано: «Венеция».— Интересно, в настоящей Венеции так же холодно, как здесь, в Сиэтле? — тихо шептала Мелисса, представляя дворцы Венеции, каналы, по которым плывут гондолы, освещенные факелами. Любовные страстные песни гондольеров разносятся над водой. Нежная ручка на мгновение приоткрывает шелковую шторку каюты. Отражение огней прихотливо и причудливо преломляется в черной гладкой воде, вспыхивает в страстных и любопытных очах венецианок.А сколько их, соблазненных и обманутых, находит утешение в черной бездне каналов! К прелестным и нежным ручкам подплывают холодные рыбы. Водят хороводы, словно приветствуют новую обитательницу ночных темных вод. Ее передернуло от тех картин, которые нарисовало ее воображение, мурашки пробежали по спине, волосы на затылке шевельнулись, точно от дуновения ледяного ветра. Нет, нет, она не сможет сотворить с собой такое!Мелисса отпрянула от окна, подняла упавшую шаль, закуталась в нее с головой, прилегла на потертый диван, «украшающий» запущенную меблированную квартирку из двух комнат, которую они теперь снимали. Днем Джонни куда-то ушел, пообещав вернуться не позднее шести часов и принести Мелиссе и Мэри хотя бы несколько ломтиков хлеба и пару чашек кофе на ужин. Вчера в очередной раз он сдал в ломбард брильянтовое колье, принадлежащее миссис Мэри Олдридж. Но ни сводная сестра, ни мачеха денег не увидели — он снова все проиграл.Мелисса осталась наедине с матерью, которая умирала в этом ледяном склепе. Последние два дня Мэри была как ни в себе: вскакивала с постели, рвалась куда-то бежать, пряталась по углам неизвестно от кого. Все время звала своего погибшего мужа, просила у него прощения. И Мелисса в ужасе закрывала уши ладонями, чтобы ничего не слышать.— Джерри! — бормотала Мэри. — Почему ты покидаешь меня, Джерри, милый и дорогой! Зачем ты оставил нас?! Я хочу к тебе! Не бросай меня! Не уходи, любимый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100