Он действительно стал копией портрета – то же красивое, холеное лицо, высокий лоб, темные глаза, полные, но слегка кривящиеся в улыбке губы. Да у него появились та же гордость, властность и надменность во взгляде.– Я давно ждал, когда же ты заметишь! – проговорил он. – Ты, пишущая про Людовика и Помпадур, не видела главного!– Чего? – Соне стал неприятен его тон.– Я – потомок этого короля. Уж не знаю, с кем он там согрешил – с моей прапрабабушкой или прапрапра – да он ни одной юбки, говорят, не пропускал. Потому-то мои предки и уехали из Франции, не хотели признавать такое родство, слишком опасно. Мало ли какие могут быть интриги! Но вот почему уехали твои предки – не догадываешься?Виктор поднес фонарь к портрету маркизы де Помпадур:– Неужели не узнаешь?Соня нехотя подняла голову и отшатнулась.Так вот почему она видит сны про маркизу, знает тайные проходы в Версальском дворце, чувствует себя здесь как дома: вот почему призрак Помпадур заманивает ее в свои покои…Она, Соня Ленорова, – тоже праправнучка или прапрапра… Она тоже – Помпадур!.. Боже милостивый – да она же копия этого портрета!– Вот почему мы любим друг друга! – ахнула Соня. – Любили еще века назад, и возможно, тысячелетия… Вот почему маркиза, тогда еще простая парижанка мадам д'Этиоль, так рвалась к Людовику. Не к королю, к мужчине. Это был мужчина ее судьбы, с которым она прожила множество прежних жизней…– Вот почему я полюбил тебя, как только увидел на Кузнецком мосту! Ну а сейчас, когда ты вымотана путешествием, ты – вылитая болезненная маркиза.– Может, я и маркиза, но ты уверен, что не самозванец, ваше королевское величество? У Людовика была родинка с левой стороны груди в форме сердца. Историки утверждают, что ей, как знаком, отмечены все дети короля.– Ну, я конечно, не сын короля, а только потомок по мужской линии. Но ведь прямой – и родинка у меня есть. Изволите взглянуть, мадам?Виктор распахнул плащ и потянулся к пуговицам рубашки. Соню бросило в жар. Лицо зарделось. Губы зашевелились, словно беззвучно просили о пощаде. Виктор стиснул зубы и запахнул плащ.– Решено: как только вернемся в Москву, обвенчаемся. Мы не станем жить в грехе, как маркиза и король!– И я не стану Версальской грешницей?.. – грустно и лукаво улыбнулась Соня.– А тебе очень хочется? – Виктор подошел вплотную к девушке. И вдруг без слов и признаний обнял и поцеловал. – Не пугайся, а вспомни! Сколько раз мы любили друг друга в этой комнате? На этой кушетке, на этом кресле и даже на этом столике! И как только он нас выдерживал? Помните, маркиза, как мы бросались прямо на пол, не в силах удержать страсть? Или сегодня вы предпочитаете нашу мягкую постель, ма шер?Не дожидаясь ответа, Виктор подхватил свою драгоценную ношу и, как это всегда делал Людовик, ногой открыл дверь в спальню.Розовый балдахин был распахнут. Постель расстелена, будто она ждала хозяев. Или она действительно ждала?..Быль перемешалась со сказкой, реальность с мечтами, счастье с болью первой ночи. Соня таяла в жарких объятиях любимого и взлетала вместе с ним в заоблачные выси. И как только маркиза де Помпадур могла говорить, что не испытывает восторга страсти в постели?! Как могла называть себя курицей?..А вот Соня не была курицей, она ощутила крылья и научилась летать. Тот, кому даны крылья, должен взлететь!Очнулись влюбленные часа через два. Глупо улыбаясь, Соня стыдливо взглянула на одежду, разбросанную в беспорядке по всей спальне. В лучах огромной полной лупы, проглядывающей сквозь неплотно задернутые шторы, девушка увидела на ковре серебряную искру. Это колечко ее деда, вывалившись из потайного кармашка, лежало рядом с ложем любви и весело осматривало Розовый будуар.Соня протянула руку и подцепила колечко. Надела на палец и как будто только что поняла: они с Виктором, точно, с ума сошли – заниматься любовью без венца, без благословения гранд-маман, да еще не просто в чужом доме – в музее!Заниматься любовью в Версале?! Это же верх нелепости! Но внутренний голос Сони прошептал совсем иное:– Это верх блаженства!«Как странно! – подумалось Соне. – Мы вошли в этот дворец не как в музей, а как в собственный дом. Мы увидели не парадные залы, а скромные жилые комнаты фрейлин, не роскошный Зеркальный зал, а малую гостиную, где проводили время не по регламенту, а просто так – шутили, грустили, говорили о житейском. Версаль оказался не мифологическим дворцом, а хоть и огромно-прекрасным, но жилым домом. И те, кто обитал тут до нас, не думали, что творят Историю, а просто проводили время и мечтали о чем-то; любили и страдали. Да ведь и нас самих Версаль принял в объятия – дал приют нашей любви…»– Версаль – дворец любви! – громко прошептала Соня. – А Виктор – победитель!Разбуженный Грандов лениво и расслабленно провел пальцами по груди Сони. Приподнялся на локте:– Как ты себя чувствуешь, родная? Встать можешь? А то с девушками в первый раз бывает всякое…Соня потянулась, как кошка:– Разве мы делали это в первый раз? Мне кажется, мы занимались этим всегда…Виктор стянул одеяло с испачканной простыни и озорно сверкнул глазами:– Увы, ма шер, мы имеем доказательство, что в нынешней жизни это было в первый раз. Но, надеюсь, не в последний. Если можешь, вставай! – Грандов вскочил и начал натягивать на себя одежду. – Надо прибраться, а то тут как в твоей квартире после визита грабителей…Соня охнула и вскочила. В спешке начала натягивать на себя вещи. Как же она могла забыть?! Она приехала в Версаль не за тем, чтобы заниматься любовью на постели маркизы де Помпадур – она приехала сюда за сокровищем!– Скорее, Виктор! Застегни мне пуговицы на спине!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75