— И поскольку сэру Годдарду нездоровится, вели открыть ворота, пусть этот Пэкстон де Бомон со своими людьми войдут сюда. Предложи им поесть и выпить. Через несколько минут я и сама спущусь поприветствовать наших гостей.Как только Мэдок вышел из комнаты, Алана бросилась к сундуку, что стоял у противоположной стены, и достала гребень. Расчесывая волосы, она размышляла над тем, по какой надобности непрошеные гости столь бесцеремонно нарушили границы, затем перешли вал Оффы и вторглись в Кимру. То есть в Уэльс, — тут же поправила она себя, вспомнив, что нормандцы называют ее страну этим давнишним саксонским именем.Также призадумалась она сейчас над тем, что может собою представлять этот человек, который назвался предводителем отряда.Пэкстон де Бомон.Имя это казалось знакомым, однако она сейчас не могла припомнить, были ли у Гилберта какие-нибудь дела с этим рыцарем и в какой именно связи муж мог упоминать при ней имя этого человека. Впрочем, Гилберт не очень-то много рассказывал ей о своем прошлом и о своих друзьях.Это не слишком удивляло Алану, потому что спустя полгода после их женитьбы муж начал замыкаться в себе, мало с ней разговаривал. А последние три года совместной жизни и вовсе походили на пытку молчанием.Гилберту было достаточно другого общения с ней.Хотя отношения между супругами были весьма натянутыми, он всегда с удовольствием исполнял свой супружеский долг. За исключением последних четырех месяцев перед смертью, он приходил к ней каждую ночь и требовал от Аланы супружеской покорности. И она покорялась.Алану сейчас даже передернуло при воспоминании о том, как безо всякой нежности муж спал с ней: несколько быстрых движений, пыхтение, постанывание, — после чего муж вставал и оставлял ее в покое.Теперь ей больше не нужно было терпеть эти ужасные муки — и Алана искренне благодарила за то небеса. Может, другие женщины думали на сей счет иначе, но для Аланы занятие любовью всегда казалось отвратительным, и она надеялась, что ничего подобного ни с каким другим мужчиной у нее не будет.От нахлынувших воспоминаний ее даже стало подташнивать — до того ей было противно. Но что было — то прошло, успокоила она себя и дала себе слово больше не вспоминать об этом. Тем более что теперь ей предстояло решать куда более важную проблему.Расчесав волосы, Алана заплела их в тугую косу, и, тщательно уложив ее на голове, прижала обручем. Оправив тунику, Алана накинула на плечи мантию, стараясь успокоиться, глубоко вздохнула и вышла из спальни.На самом верху лестницы, которая вела в главную залу замка, Алана чуть остановилась, придала своему лицу скорбное выражение. За время, прошедшее после смерти мужа, она в такой степени овладела этим искусством, что могла по желанию придавать лицу скорбное выражение, изображая неутешную вдову. Более того, она даже научилась при упоминании имени покойного мужа выдавливать несколько крупных слезинок. Конечно, это был обман. Ведь когда Алана услышала о смерти мужа, она от радости готова была пуститься в пляс.Со временем Алану перестало интересовать, верят ли ее показному отчаянию и убедительна ли ее деланная скорбь. Сейчас ее интересовал лишь Пэкстон де Бомон.Она подозревала, что рыцарь явился сюда не без предварительного уговора с Генрихом. Ведь Пэкстон де Бомон перешел границу и вторгся на ее земли, что было для него вовсе не безопасно, наверняка лишь для того, чтобы ее замок не уплыл от короля. Однако Алана сомневалась, что рыцарь появился здесь лишь по этой причине.Она очень опасалась, что Генрих хочет выяснить, не без участия ли жены утонул Гилберт. Скорее всего именно за этим прислал король своего вассала в окруженный частоколом замок, в эту крепость, фасадом обращенную к небольшой реке, которая впадала в реку Ди, как называли ее англичане. Алана готова была поклясться на родительских могилах, что это была главная цель приезда сюда Пэкстона де Бомона.Спускаясь по лестнице, Алана сильно волновалась. Из всех, кто жил в замке, лишь двое знали, что случилось в тот день, когда умер Гилберт, и это были Мэдок и она сама.Когда тело Гилберта было вытащено из реки, Алана и Мэдок заперлись в спальне и подготовили усопшего для захоронения. Алана настояла, чтобы никто не смел заходить в ту комнату. Кровоподтеки и раны лучше всяких слов говорили, что вовсе не холодная вода послужила причиной гибели Гилберта. Нет, не вода была причиной, а остро отточеный клинок, который, многократно вонзившись в тело Гилберта, положил конец презренной жизни.Ради себя и ради тех, кого она защищала, Алана помолилась, чтобы Пэкстон де Бомон никогда не узнал правду.Над головой Пэкстона трепетал кроваво-красный флаг, на котором дыбился дракон. Пэкстон ждал у ворот, чтобы его и его воинов пропустили внутрь.«Странная все-таки эта земля — Уэльс», — думал он, оглядываясь вокруг и чувствуя определенный интерес.Благодаря этим вот шершавым, цвета грифельной доски горам, дубовым и сосновым лесам, долинам, почти сплошь покрытым пурпуром верескового цвета, благодаря живописному туману, что поднимался над холодными водами, этот край обладал особенной, ни на что не похожей феерической и загадочной красотой.Особенно загадочными казались жители Уэльса.«Неуправляемый народец, — решил Пэкстон, припоминая все, что прежде доводилось ему слышать про уэльсцев. — Если есть общий враг — все скопом будут бороться с врагом. А если врага поблизости нет — начнут уничтожать друг друга. И уж без сомнения, ни единому здешнему мужчине ни в чем нельзя верить…»Что же касается женщин, Пэкстон ничего о них не знал.Алана из Лланголлена, вдова Гилберта, какая она?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100