Все-таки он решительно схватил чашу и спросил:
– Если не ошибаюсь, я читал где-то, что христиане, умирая, говорили: «Господи Иисусе, в руки Твои предаю душу мою».
Дахир кивнул в знак согласия. Тогда профессор благоговейно повторил фразу, перекрестился, и, не моргнув глазом, залпом выпил. Еще секунду он стоял, окруженный пламенем, которое точно выходило из его тела, а затем замертво упал. Дахир поддержал его и потом перенес на диван безжизненное тело, тщательно укрыв его красным одеялом.
– Мужественная душа, ты последуешь за нами, потому что в тебе заложены начала мага, – проговорил он, с любовью смотря на распростертого Калитина.
Заперев потом эссенцию и чашу, Дахир отправился в залу, где его ждал скромный обед в обществе близких и друзей. Дахир страстно любил семейную жизнь с ее чистыми и тихими радостями; но во время своего многовекового, странного существования, поглощенный постоянной умственной работой, он был всегда один. Потому немногие годы, проведенные в Царьграде с Эдитой, казались ему оазисом посреди его суровой, тяжелой и пустынной жизни аскета. На дочери сосредоточилась вся его любовь; ребенок пробуждал в нем чувства простого смертного, служа живой цепью, связывавшей его с человечеством. Уржани росла медленно, как все дети бессмертных; в тени святилища, под наблюдением Эбрамара и посвященных женщин распускался этот странный человеческий цветок и развернулся во всей своей девственной красоте. И действительно, Уржани была прекрасна, как греза. Она походила на Дахира; у нее было его матовое лицо и черные кудри, но воздушной стройностью высокого стана и большими голубыми глазами она напоминала мать; в этих глазах таилась та глубокая и мечтательная задумчивость, которая характеризует все таинственные существа, жившие некоторым образом вне человечества.
Под надзором Эдиты Уржани взяла в свои руки хозяйство, и дом сразу принял уютный вид. Нарайяна, который, несмотря на луч мага, по-прежнему любил поесть, объявил с восторгом, что даже посвященный о семи лучах – жалок, если не имеет хозяйки, так как наиодухотвореннейшее тело все-таки одарено желудком. Дахир и Эдита от души смеялись над выходкой мага-оригинала, удивляясь, что после всей борьбы и превратностей стольких веков душа сберегла чисто человеческие черты и неистощимую способность наслаждаться. А Уржани была обрадована похвалой ее хозяйственных познаний и с тех пор изощрялась, чем немало забавляла родителей, в разнообразии их более чем скромного стола и придумывала для своего приятеля – дяди Нарайяны – разные лакомые блюда. Когда Дахир вошел в столовую, Эдиты еще не было, а друзья сидели за столом, очевидно, занятые очень интересным разговором. Нарайяна что-то с жаром рассказывал, иллюстрируя свои слова рисунками на большом разложенном перед ним белом листе, а раскрасневшаяся от волнения Уржани слушала с блестевшими любопытством глазами. Увидев отца, она бросилась к нему и обняла.
– Ах, если бы ты знал, папа, сколько интересного рассказал мне дядя о своей прошлой жизни!
– А! – улыбнулся Дахир.
– Например, о состязании колесниц в Византии во время междоусобий «зеленых и голубых», когда он остался победителем; потом о турнире во время крестовых походов, в котором он участвовал. Боже! Какое тогда было интересное время, гораздо лучше нашего.
– И ты жалеешь, что не жила в те времена? – спросил Дахир, садясь.
– Нет, дядя обещал мне устроить такие же развлечения на новой планете, а так как мне чрезвычайно нравится его гималайский дворец, куда мы однажды ездили с мамой и нашим учителем Эбрамаром, то он дал мне слово выстроить точно такой же в том новом мире. Вокруг него он собирается основать город и в честь меня назовет его «Уржана», – весело закончила довольная молодая девушка.
– Я вижу, что колонизаторская и цивилизаторская деятельность Нарайяны будет и полезна, и разнообразна, – чуть насмешливо заметил Дахир, лукаво глядя на своего векового друга, чем, видимо, смутил того; в больших глазах Нарайяны мелькнуло выражение удовольствия и смущения. Но разговор на этом оборвался приходом Эдиты с Исхэт, Небо и Ниварой.
Секретарь Супрамати привез от него послание и рассказал, что гонения, вероятно, скоро начнутся повсеместно, ввиду того, что в Царьграде сатанисты уже задержали несколько верующих, а Мадим во главе целой шайки напал на молодую проповедницу Таису и заточил ее во дворец Шелома.
– Вы знаете, кто этот перевоплощенный дух? Учитель, несомненно, охранит ее, но все-таки это тяжелое и страшное испытание, которое, наверно, будет стоить ей жизни, – прибавил Нивара.
Внимательно слушавшая его Исхэт глубоко задумалась, а потом неожиданно встала и подошла к Дахиру.
– Учитель, позволь мне вернуться в Царьград. Во дворце Шелома мне известны все закоулки и тайники, я помогу, бежать молодой девушке, о которой говорит Нивара, да и всем пленникам по указанию учителя.
– Твое желание быть полезной братьям – похвально; но подумала ли ты, какой опасности подвергаешься, решаясь проникнуть во дворец Шелома или сатанинский храм? Ты можешь снова попасть в руки негодяя, – заметил Дахир, испытующе глядя на нее.
– Я надеюсь, что знакомство с местностью спасет меня; но если Шелом и схватит, то мучить он будет одно лишь мое тело, душа же моя навсегда вырвалась от него. Я не боюсь ни смерти, ни пытки еще и потому, что страдания мои были бы справедливым и вполне заслуженным искуплением моих прошлых преступлений, – возразила она, и в ее прекрасных черных глазах сверкнул энергичный и восторженный огонь.
Все с любовью смотрели на нее, а Дахир положил руку на ее опущенную голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99