– Да? А если я захочу приказывать?
– Кажется... меня можно уговорить... помогать.
Он засмеялся над тем, как тщательно она подбирала слова. Понятия «подчиняться» точно не было в ее словаре.
– А что я должен сделать, чтобы уговорить тебя?.
– Давай посмотрим. – Беатрис оглядела спальню, подумала и обнаружила нечто подходящее. – Ты можешь мне объяснить, как посетители заведения Шарлотты используют корабельный штурвал.
Коннор расхохотался и обнял ее.
– Я могу рассказать... но зачем, когда вместо этого лучше все показать?
Беатрис поморщилась, когда он встал с кровати и потянул ее за собой.
– Нет, в самом деле. – Беатрис попыталась прихватить с собой простыню, но ей это не удалось, и тогда она схватила первую попавшуюся вещь – его рубашку, лежавшую рядом на стуле. – У меня очень хорошее воображение, – говорила она, изо всех сил стараясь надеть рубашку только одной рукой, – просто расскажи, и все.
– О-о-о, нет. Давай... тебе это может понравиться.
Он поставил ее в конце кровати, прижав спиной к красивой резной спинке. Она смутилась, чувствуя себя неловко в незастегнутой мужской рубашке.
– На кораблях штурвал был символом власти капитана и, таким образом, иногда использовался для дисциплинарного взыскания. – Коннор положил ее руки по обеим сторонам спинки, приказав: – Так и стой.
Потом Коннор поднял с пола ее пояс и свой галстук и начал привязывать ее запястья к кровати.
– Руки наказываемого привязывали к штурвалу...
– Эй! – Беатрис отдернула руки. – Ты же не собираешься...
– Продемонстрировать? Конечно, собираюсь. Тебя надо «убеждать» или нет?
Блеск в его глазах и чувственность, которую он излучал, убедили Беатрис рискнуть. Через секунду она вновь положила руки на спинку кровати. Он поиграл бровями, как бы говоря, что она не пожалеет об этом, и свободно, не стягивая, привязал сначала одно ее запястье, потом второе.
– Наказание проводилось перед всей командой. Обычно это была порка.
Расширенными глазами Беатрис смотрела на его мрачное лицо, затем перевела взгляд на свои свободно привязанные руки. Все, что ей надо было сделать, – это поднять их, и она была бы свободна, но вместо этого она сильнее вцепилась в спинку кровати.
– П-порка? – рассеянно проговорила она. – Но чем?
– Плеткой-девятихвосткой, бамбуковым хлыстом... как обычно. – Он обвел ее взглядом и остановился на вздымавшейся от волнения верхней части рубашки. – Есть, конечно, и другие возможности...
Коннор прищурился, задумавшись, и отошел к письменному столу у окна, открыл один из яшичков. Беатрис почувствовала, как все ее тело напряглось, когда он вернулся и из-за спины вынул старомодное гусиное перо.
– Что ты собираешься делать с... о... о-о-о... о-о-о. Понятно.
Коннор опустился на колени у ее ног и теперь водил по ним пером, начиная со щиколоток, замедляя движения и задерживаясь тем дольше, чем выше поднимался. Это начинало возбуждать ее. Беатрис прикусила губу и вздрогнула. Затем перышко скользнуло под полу рубашки, и Беатрис взвизгнула, когда оно коснулось особо чувствительной кожи. Коннор приподнял подол рубашки, чтобы видеть ее тело, и продолжал изысканную пытку. Действительно было похоже на наказание... в основном потому, что он смотрел на ее обнаженное тело и видел, как она пытается скрыть и смущение, и возбуждение.
– Значит, – проговорил он, подняв одну бровь, – ты была непослушной девочкой.
– Ммм... – Беатрис едва могла стоять спокойно, пока перышко щекотало низ ее живота. – Возможно... Я... я не помню.
– Мы наказываем только непослушных девочек. – Коннор убрал перо.
– Непослушная, да, я была непослушной.
Она извивалась, чувствуя, как перо поднялось к груди и начало нежно поглаживать ее соски. Беатрис закрыла глаза и откинула голову, полностью отдаваясь незнакомым эротическим ощущениям. Назад и вперед... медленное, завораживающее прикосновение щекочущего перышка к ее напряженной, возбужденной груди. Она выгнула спину, чтобы приблизиться к этому колдовскому касанию... не просто желая его... стремясь к нему. Желание переполняло ее, душило так, что она едва могла дышать.
Потом Беатрис услышала стон и через мгновение вместо пера почувствовала губы Коннора. Его руки с силой обхватили ее, и она сильно зажмурилась, хватая воздух. Она не осознавала, что по-прежнему крепко сжимает спинку кровати, и не ощущала ничего, кроме этого затопившего все ее существо наслаждения.
Беатрис едва понимала, что Коннор поднял ее и отнес назад на кровать. Она ухватила его за волосы и за плечо и яростно притянула к себе. Со стонами и всхлипами она оплела его бедра своим ногами и направляла его, безумствуя каждый раз, когда он отодвигался назад, и издавая звуки удовлетворения, когда он оказывался глубоко внутри ее. Вновь и вновь их тела соединялись, жарко и требовательно напрягаясь, все границы между ими исчезали, их заполняло наслаждение. Завоевание и обладание испарились... все попытки контролировать себя закончились неудачей... время тянулось от вздоха к вздоху, от ощущения к ощущению. Сейчас. Друг с другом. И когда их тела и сердца, казалось, готовы были разорваться, последние тончайшие сдерживающие нити лопнули и затопившее обоих блаженство унесло их туда, куда попадают только познавшие единственную истину... что между завоеванием и подчинением нет никакой разницы.
Прошло некоторое время, прежде чем к ним вернулась способность мыслить, а сами они стали понимать, где находятся. Без слов, полностью освободившись от напряжения, ожидания и даже желания, Беатрис свернулась калачиком возле Коннора, испытывая усталость абсолютного удовлетворения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100