Симон пришпорил коня. В считанные мгновения он пересек лесок и через луг помчался к хижине. Со стороны прохода доносились голоса: возмущенно-тревожный Аделины и усталые мужские, Хауэлла и Гарольда, которые все пытались призвать ее к спокойствию. Дверь распахнулась, и жена его бросилась ему навстречу, и вновь среди зимнего ветреного холода на него пахнуло теплым летом.
Глава 29
Гарольд тяжело опустился на грубо сколоченную скамью у стены хижины и вытер лицо рукавом.
— Бесполезно, Симон. Твоя жена все равно без тебя никуда бы не ушла. К тому же воины Кардока спешили, проходя через тоннель по двое всадников зараз, и мы бы только им помешали.
— Так что нам пришлось оставаться с ней тут, и самое интересное мы пропустили. Как прошел бой? — спросил Хауэлл.
— Никак. Не было боя. Отец моей супруги обманул канцлера и его людей, убедив Лонгчемпа, что ему придется сразиться с валлийцами, вдвое превосходящими гвардейцев по численности и втрое по свирепости.
Итак, отец и его люди не пострадали. Дальше слушать Аделине было уже неинтересно. Она села Симону на колени, положила голову ему на грудь и обняла за шею. Никогда она больше не отпустит его от себя. Никогда…
Симон поправил приятную ношу у себя на коленях и крепко обнял ее.
— Пора, — сказал он, — отправляемся в путь. Хауэлл сказал, что мы найдем приют всего в двух часах пути, так что едем прямо сейчас.
Аделина встрепенулась, слова мужа вернули ее к реальности.
Она встала и прошла за коровьи шкуры, загораживавшие вход в пещеру, а вернулась оттуда с увесистым кожаным мешочком.
— Вот, — сказала она, протянув мешочек Хауэллу, — это приданое Петрониллы.
Хауэлл покраснел, как застенчивая девица.
— Разве у нее есть приданое?
— Как видишь, теперь есть. Симон сурово посмотрел на парня:
— Ты намерен жениться на девушке?
— О да! Конечно!
— Скоро?
— Она согласилась. — Хауэлл покраснел еще сильнее. — Нам надо поговорить с отцом Амвросием. Старый Катберт и слышать не хочет о свадьбе до наступления лета, а нам нельзя ждать.
Аделина опустила взгляд. Сколько еще лежать Амвросию, неотпетому, в земле, покуда люди из долины начнут подозревать неладное?
Симон кивком подозвал Гарольда и передал ему еще один мешочек с серебром.
— Дружище, с помощью этого мешочка не мог бы ты втолковать отцу Катберту, что в скорых браках нет особого вреда?
— Конечно, нет беды в том, что Амвросий уехал в Херефорд. Зачем нам нормандский священник, когда Катберт вот он — под рукой. — Он перевел взгляд с Аделины на Симона. — Беды в том нет.
Аделина и Симон приняли благодарность Хауэлла с большим чувством, чем мог бы ожидать юный жених. Аделина и Симон обняли Гарольда на прощание. Пройти сквозь скалу труда не составило. Они могли бы обойтись и без подсказок — черных следов копоти на стенах. Они шли медленно, с факелами в руках и лошадьми в поводу.
— Интересно, — сказал Симон, — отчего это своды все в копоти, будто здесь каждый день проходили в течение десятилетий, а вход в пещеру кажется вырубленным от силы пару лет назад? — Симон засмеялся, и своды ответили ему эхом.
Аделина огляделась. Тоннель сужался, далеко впереди угадывался свет.
— Для лошадей, — сказала она. — Работа, должно быть, была проделана для того, чтобы кони могли пройти, а пешие путники пользовались им гораздо раньше.
— Со времен Мерлина? — Симон снова засмеялся, прислушиваясь к тому, как изменилось эхо. — Теперь вижу, я и в самом деле женился на дочери колдуна.
Близился конец тоннеля. Симон погасил факелы и сунул их в расщелину в каменной стене.
— Я пойду первым, — сказал он, — и позову тебя, если все будет в порядке.
У выхода из тоннеля высился раскидистый дуб — словно часовой на посту. Дерево скрывало выход от глаз стороннего наблюдателя — летом, когда ветви дуба покрывала листва, и зимой, как сейчас, когда на узловатых черных сучьях толстым слоем лежал снег.
— Бог мой, — прошептал Симон, — возвращайся.
— Нет, — ответила Аделина.
Аделина отступила, со своего места она тоже кое-что заметила. Вначале ей показалось, что она увидела воронов, прилетевших сюда шпионить за ними. Но на снегу чернел не ворон, а всадник в темном плаще. Всадник, не спеша продвигавшийся по открытому, занесенному снегом полю. Он то и дело останавливался, оглядывался, разворачивал коня — передвигался кругами и с каждым разом все ближе подходил к дубу.
— Сколько их? — прошептала Аделина.
— Я вижу только одного, — ответил Симон. Он отдал ей поводья и осторожно приблизился к выходу. Аделина осталась с лошадьми, ласково поглаживая шею ретивого жеребца, чтобы тот вел себя тихо.
— Прошу тебя, тише, — прошептала она. Конь повернул голову, окинул ее взглядом, с большой деликатностью закусил край ее одежды и принялся мусолить. Видимо, шерсть пришлась ему не по вкусу, он поднял голову, неодобрительно посмотрел на Аделину и фыркнул.
Аделина прикрыла нос коня ладонью, тревожно взглянув на Симона. Тот скорчился у выхода из пещеры.
Всадник приблизился. Даже под слоем выпавшего снега наметанный глаз разглядел бы следы от копыт, оставленные не так давно добровольными помощниками Кардока. Всадник действовал методично. Еще немного, и он будет здесь…
Симон прижался к стене. Если всадник подойдет вплотную, он прыгнет на него и оглушит. Аделине он дал знак отойти назад, в глубь пещеры.
— Уходи, — одними губами произнес он. Приказ, которому она поклялась никогда более не подчиняться. — Уходи, — прошипел Симон, — возвращайся.
Если она подчинится и оставит лошадей, пойдут они следом или нет, шум все равно поднимут. Она покачала головой и приложила палец к губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84