— Ну что, моя крошка? — выдохнул он, прерывисто дыша. — Так это был звук удовольствия, что я сейчас слышал?
Устыдившись, она согласно кивнула головой.
— Значит, ты наслаждаешься?
Она упрямо хранила молчание. Тогда Хэмптон стал медленно выводить из нее свое мужское естество.
— Да, — выдавила она из себя.
— Чего ты хочешь? — прошептал он.
Стянув лиф ее платья, он уткнулся носом в ее груди, словно больше не собирался продолжать. Вдруг ее тело под ним стали сотрясать бешеные судороги.
— Пожалуйста, — шептал ее призывный голос.
— У меня есть имя, — сказал он, выводя на ее бедрах пальцами замысловатые узоры.
Она проглотила комок в горле и сказала:
— Пожалуйста, Мэттью.
Он язвительно ухмыльнулся:
— Пожалуйста — что?
— Ты несносен! — задыхаясь, выговорила она с трудом.
— Я знаю. Так чего же ты хочешь?
— Тебя. Пожалуйста, люби меня, возьми меня, я хочу тебя.
— Ах, значит, теперь ты меня хочешь? — сказал он, и внезапно совершенно вынул из нее свою крайнюю плоть.
— Могу ли я порекомендовать тебе физические упражнения и холодные обтирания? — он принялся одеваться.
Кетрин с трудом поднялась и села, тяжело дыша.
— Мэттью!
— Я оставляю вас наедине с собой, мэм, потому что вы предпочитаете холод этой компании. Надеюсь, вы сумеете как-то потушить пожар, бушующий в ваших чреслах… и как следует поразмыслить о своем поведении! — элегантно поклонившись, он вышел за дверь, небрежно бросив через плечо: — Полагаю, что скоро вам подадут ленч, чтобы утолить ваш голод.
— К дьяволу тебя! — крикнула она ему вслед.
Никогда еще она не испытывала к нему такой ненависти. Он унижал ее при любой возможности. Ее ноги подкашивались от слабости и внутри нее все горело от желания вновь почувствовать его плоть в себе. Она чуть не заплакала. С ее стороны так сильно желать его — сгорать от нетерпения по его развратным ласкам! — было проявлением слабости и порочности ее характера. Так она думала. С его же стороны так обращаться с ней было жестоко и бесчеловечно. Он делал это нарочно, рассчитывая, что она не устоит и сдастся на милость его ласк. Сколько женщин у него перебывало, чтобы он смог накопить такой огромный опыт! Она умоляла его! О Боже! Она никогда не сможет пережить этот позор! И хуже всего было то, что если бы он вернулся сейчас, она, наверное, сама набросилась бы на него — настолько сильным было желание ее лона. Ей страшно хотелось кинуться за ним и умолять его вернуться. Понадобилось огромное усилие ее воли, чтобы сдержаться и не выставить себя еще большей дурой в его глазах. Вместо этого она бросилась на постель и разрыдалась горячими, злыми слезами.
Выплакав все слезы, она утихла и лежала, уставив спокойный и безразличный взгляд на противоположную стену каюты, вынашивая ненависть к Хэмптону и упиваясь вымышленными сценами изощренной мести. Когда-нибудь, она не знала как, но она непременно отплатит ему!
* * *
Почти сразу же Мэттью раскаялся в содеянном.
Продолжи он любить и ласкать ее, ему удалось бы пробить огромную брешь в ее укреплениях, да и себе доставить удовольствие. Но из-за своего проклятого нрава он снова унизил ее. А может, это и к лучшему! Еще раз он доказал свое превосходство над ней.
Однако он знал ее теперь слишком хорошей понимал, что этот случай лишь утвердит ее в упрямой решимости противостоять ему и не поддаваться своим истинным, глубоко запрятанным желаниям. Если бы он не потерял терпение, то, наверное, смог бы минутой назад завоевать ее душу. Теперь же его вновь ожидала острая борьба, не сулившая ничего приятного. Ему придется быть твердым и приготовиться к ее колкостям и молчанию. Он вздохнул и оперся о борт судна. Чтобы по-настоящему победить ее, ему нужно было прежде всего обуздать свой нрав.
* * *
Дул попутный ветер, и «Сюзан Харпер» уверенно скользила по волнам, направляясь в Англию. Ну, а в личной жизни Кетрин и Мэттью не все шло так гладко.
Она хранила гневное молчание, разговаривая только в случаях крайней необходимости. Хэмптону, раздраженному ее каменным молчанием и острыми замечаниями, было все труднее сдерживать свой вспыльчивый нрав. Ей удавалось вывести его из себя гораздо быстрее, чем любой другой известной ему женщине.
Если их дни проходили в постоянной борьбе и стычках, то ночи были не лучше. Он часто пользовался ее телом для утоления своей страсти и был изумлен тем, что его желание с каждым днем росло, а не утихало, как ожидал он ранее. Не имело значения, сколько раз он овладевал ею, но чувство полного удовлетворения и окончательного насыщения так и не приходило к нему.
Он решил, что так происходит оттого, что она не принадлежит ему полностью. Она всегда лежала под ним неподвижно, напрягшись, как бы он ни старался воздействовать на нее.
Он менял свои подходы, свою тактику в надежде, что неопределенность и неизведанность приведут к трещине в ее обороне. Иногда он бывал с ней груб, иногда так нежен, словно она была пятнадцатилетней девственницей. Временами он занимался с ней любовью холодно и деловито, как с проституткой. Часто он проявлял о ней заботу, тщательно, кропотливо разжигая в ней огонь, используя способы из своего богатого опыта, которые обычно приводили его к безошибочному успеху, заставляя женщин извиваться под ним и надрывно кричать от желания. Только однажды нарушила она свое молчание и стала осыпать его ругательствами, пользуясь лексиконом, позаимствованным у его матросов. Его гнев улетучился. Он привлек ее в свои объятия и повалил на кровать.
— Моя маленькая львица, — выразился Хэмптон любовно и потерся щекой о ее волосы. — Есть ли у тебя представление хотя бы о половине этих слов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124