Услышав какой-то шум в холле, Люсинда подскочила с кровати и схватила свой халат. Слава Богу, Прескотт наконец-то вернулся домой. Она, не сомкнув глаз, прождала его полночи и только незадолго до рассвета с неспокойным сердцем уснула, не зная, чем закончилась его встреча с Эмерсоном.
Когда она открыла дверь, Харгривс как раз проходил мимо ее комнаты, полунеся-полуволоча за собой по холлу Прескотта в его апартаменты.
— О Боже! Что случилось?
— Его светлость не совсем хорошо сегодня себя чувствует, мисс. Немного перебрал прошедшей ночью виски.
— О, виски! — сильно забившееся сердце Люсинды вернулось к своему обычному ритму. Сначала она испугалась, что причиной такого состояния Прескотта были увечья, которые он получил при встрече с Эмерсоном.
— Да, мисс, — сказал Харгривс. — За долгие годы службы мы узнали, что при сильном алкогольном опьянении, в котором сейчас пребывает его светлость, единственно правильное решение — положить человека в кровать и дать ему проспаться.
— Это хорошая идея… Нет, нет! Вы не можете сделать этого.
— Мисс?
— Вы не можете положить его в кровать. Во всяком случае не в его кровать. В ней до сих пор еще спят дети.
— А, да, дети. Мы об этом забыли.
— Они не должны видеть его в таком состоянии. Они испугаются, а мы не должны больше беспокоить этих бедных маленьких созданий. На их долю и так выпало много бед. Вы ведь знаете, их мать умерла вчера.
— Мне об этом сказали, мисс. Но если не в кровать его светлости, тогда в чью?
— О Господи. Тогда, я думаю, в мою.
— В вашу, мисс?!
— Да. Я уверена, что он поместится в ней. Я не имею ни малейшего представления, в каком состоянии находятся другие спальни — уже много лет никто в них не нуждался. А ведь мы не можем положить его светлость просто в любую комнату.
— Нет, мисс, — сказал Харгривс, хотя ему лично казалось, что стог сена в конюшне был самым подходящим местом для этого пьяного графа. По крайней мере, американец чувствовал бы себя в нем прямо как дома.
— Давайте, несите его в мою комнату. Я только быстренько взгляну на детей, чтобы убедиться, что они все еще спят, а потом приду и соберу свои вещи.
— Да, мисс.
В то время, как Люсинда ходила к детям, Харгривс втащил свою тяжелую ношу в комнату.
За долгие годы службы в роли камердинера джентльменов высшего общества ему приходилось выполнять разные приказания, даже те, которые казались весьма сомнительными. Но это был один из самых щепетильных и сомнительных приказов, которые он когда-либо получал. Молодая леди более низкого происхождения предоставляет свою собственную кровать пьяному лорду? В то время, как в одних кругах это может считаться милосердием, в других подобный акт будет рассматриваться как страшное нарушение правил приличия. Но с другой стороны вся жизнь в этом замке текла вне законов дворянского этикета.
Прескотт, все еще бубня под нос бессвязный монолог об истории своей жизни, не возражал, когда Харгривс положил его на нерасстеленную кровать Люсинды и начал стягивать одежду. Первыми, конечно же, были сняты сапоги, причем это было сделано с большой осторожностью из-за засохших лепешек грязи и навоза на каблуках.
— Я не любил ее, — сказал Прескотт. Он широко распластал руки на матрасе, позволяя Харгривсу делать свое дело. — Некоторое время я думал, что был влюблен, но в действительности не любил ее никогда. Мне просто нужна была жена, а она оказалась под рукой. Хлоя очень добрая и хорошая, но женись я на ней, жизнь для нас обоих была бы просто жалкой и ничтожной… Ей гораздо лучше живется с Пайном…
«Мы не сомневаемся, что это именно так. Любой женщине на земле гораздо лучше жилось бы с любым другим мужчиной, а не с этой неотесанной деревенщиной», — думал про себя Харгривс.
— А теперь давайте-ка снимем эти штаны.
Прескотт приподнял голову и осмотрел свое тело тем временем, как камердинер расстегивал ширинку его бриджей.
— Знаете ли, он мой брат-близнец.
— Этот Пайн, о котором вы говорите, милорд?
— Да, мы с ним похожи, как две капли воды, — он продолжал смотреть на Харгривса, нахмурив брови. — Знаешь что? Ты немного даже похож на него. Черт! Это ты, Пайн?
— Нет, милорд. Это мы, Харгривс, камердинер Вашей светлости, в будущем, пожалуйста, будьте так добры помнить это. Мы не Эд. Мы Харгривс!
— Да, я знаю, — голова Прескотта опять упала на кровать, когда ужасное головокружение охватило его. — Я клянусь, Эд, этот червяк все-таки достал меня. Я думал, что он лежал мертвый на дне бутылки с мескалем, но это было не так — он был жив. Он и до сих пор жив. Я и сейчас чувствую, как это чертово создание ползает у меня в животе.
Выражение лица Харгривса оставалось по-прежнему беспристрастным, но отвечать больше он не стал.
Он знал, что этот грубый, неотесанный американец никогда не освоит норм достойного поведения, необходимых для принадлежащего к высокородной знати. Он, возможно, и был рожден в благородной семье, но в нем самом не было ни грамма величия. Такому понадобится сотня лет, а может, и того больше, чтобы стать настоящим джентльменом.
«Но, — вспомнил он, — если удача улыбнется мне, этот деревенщина уедет отсюда в течение года».
Выполнив свое самое отвратительное за все время службы задание, Харгривс накрыл молодого графа сверху одеялом и вышел из комнаты.
Не зная, что его камердинер уже ушел, Прескотт продолжал бубнить сам себе о тех опасностях, которые грозят ему из-за этого проклятого червяка:
— Если так будет продолжаться дальше, я ослепну и сойду с ума прежде, чем мне исполнится сорок. Боже, почему здесь так жарко? — он взбрыкнул ногой, стараясь скинуть с себя одеяло, но ему удалось вынуть из-под него только одну длинную волосатую ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97