!» — задавал он себе вопросы и, не найдя на них ответа, снова повернулся лицом к Люсинде.
— Я знаю только одну вещь, дорогая. Я люблю тебя. Ты знаешь, я уже много чего успел сделать в жизни — и хорошего, и плохого. Мне совсем негоже гордиться некоторыми из своих поступков. Однако сейчас я скажу тебе, что еще никогда раньше не признавался в любви ни одной женщине.
— О, Прескотт!
— Ты знаешь, что я ненавижу ту жизнь, которую мне сейчас навязали обстоятельства, потому что в ней не могу оставаться самим собой. Но как бы я ее ни ненавидел, тебя я люблю настолько, что готов остаться здесь и быть графом, если ты этого желаешь. Клянусь Богом, я сделаю все, что угодно, лишь бы ты была счастлива и любила меня.
— Но разве ты не видишь? Я уже люблю тебя! Мне кажется, я влюбилась в тебя с первого взгляда, с нашей первой встречи, когда ты так неожиданно и стремительно ворвался в мою жизнь на своем коне, спасая соломенную шляпку.
После этого признания Люсинды счастливый Прескотт обнял ее и прижал к себе. Он закрыл глаза, вдыхая чистый и прекрасный запах ее волос.
— Тогда сжалься надо мною, Люсинда, и согласись выйти за меня замуж. Стань моей женой и матерью моих детей. И мы будем счастливо жить и стариться вместе.
Люсинда прекрасно поняла, что наступил решающий момент, и отрицательно ответив Прескотту, она полностью перечеркнет свою любовь к нему. Но сделать этого никак не могла — она полностью принадлежала ему. Он давно овладел ее сердцем, ее разумом, ее душой и если он так этого желает, то овладеет и ее телом.
Она отстранилась от Прескотта, высвободилась из объятий и, взяв его лицо в свои ладони, провела пальцами по густым длинным волосам.
Пристально смотря в его глаза, она ответила:
— Я рожу тебе детей столько, сколько ты захочешь. Я буду рядом с тобой до тех пор, пока буду нужна тебе, — а про себя она добавила: «До тех пор, пока ты будешь хотеть меня».
— Это правда?
— Да.
— Я благодарю Бога за то, что он ниспослал мне такое счастье.
Он быстро наклонился к ней, и их губы слились в сладком поцелуе. В порыве страсти он с силой прижал ее тело к себе, и его язык проник в глубину ее рта через приоткрытые медовые губы.
Те несколько поцелуев, которыми они обменялись раньше, безусловно были по-своему сладостными и головокружительными, но Люсинда почувствовала, что они не шли ни в какое сравнение с этим. Раньше она испытывала только теплые, приятные ощущения, но теперь огонь желания вспыхнул у нее внутри. И она хотела, чтобы это желание длилось вечно. Ей казалось таким естественным находиться в его объятиях, целовать его, чувствовать чистый запах его мужского тела, — потому что она знала, что принадлежит ему, принадлежит вся без остатка.
Но несмотря на то, что в этот момент она была переполнена неудержимой радостью, горькие мысли, затаившиеся где-то в дальнем уголке ее сознания, не позволяли ей полностью отдаться своему счастью. Если бы только все могло быть по-другому! Если бы на ней не лежало это проклятие незаконного рождения!
Она любила Прескотта всем сердцем и знала, что он тоже любит ее. Его признание было таким страстным и искренним, но ей хотелось большего — быть с ним до конца своих дней. Но этого она никак не могла себе позволить.
Достаточно и того, что у нее есть сейчас, — решила она, отбросив эти печальные мысли в сторону, чтобы они уже больше не могли беспокоить ее. И, обвив руками шею Прескотта, она пылко ответила на его страсть. Сейчас они были вместе, и в этот момент только это имело для нее значение.
Почувствовав порыв нежности со стороны Люсинды, Прескотт воспылал еще большей страстью. Не в силах больше ждать ни минуты того удовольствия, которое он разделит с глубоко любимой женщиной, он подхватил ее на руки и понес в свою спальню.
— Останови меня сейчас, Люсинда, — сказал он, нежно опустив ее на кровать. — Если ты не хочешь этого так же сильно, как я. Если ты не хочешь меня настолько, насколько ты нужна мне, тогда, ради Бога, останови меня, пока у тебя на это есть еще время.
Она пристально посмотрела на Прескотта, изучая его лицо, увидела искренность в его глазах. До сих пор она никогда раньше не видела такой откровенной страсти в мужчине. Похоть — да, желание — конечно, но никогда — страсти, настолько сильной, что она, казалось, пульсировала во всем его теле.
В ответ Люсинда просто протянула руки и поманила его к себе.
Со страстью, которую он уже давно не испытывал, Прескотт лег рядом с ней на кровати и опять заключил ее в свои объятия. Желая быть нежным с ней, зная, что она никогда раньше еще не была с мужчиной, он начал медленно руками ласкать ее тело, пока еще скрытое одеждой, одновременно наслаждаясь сладостью ее поцелуев. Он исследовал все изгибы ее тела, начиная с талии и постепенно поднимаясь выше — к ее груди, находя там места, при прикосновении к которым у нее учащалось дыхание, и она издавала тихие стоны наслаждения. Но когда он почувствовал, что поцелуев явно уже недостаточно, когда у него появилось желание ощутить ее тело рядом со своим, он начал расстегивать пуговицы ее блузки, сначала осторожно, но потом, не в силах больше ждать, разрывая тонкую ткань блузки в порыве страсти.
— О черт, дорогая, тебе придется помочь мне в этом. Я никогда не умел обращаться с изящными дамскими вещами.
Ее сердце от возбуждения рвалось из груди. Ее полные губы были приоткрыты, и в бездонных серых глазах светилось неостановимое желание близости с ним. Она расстегнула несколько оставшихся пуговиц на своей блузке и откинула ее в сторону. Затем торопливыми нервными движениями она сорвала с себя верхнюю и нижнюю юбки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97