— Какая искренняя забота о человеке, который собирается отобрать у тебя имение, — произнес Харгривс с усмешкой.
— Да, имение, — сказал Прескотт. — Но мы поговорим об этом позже. А сейчас мне надо догнать Эмерсона.
— Не будь сумасшедшим, Прескотт, — взмолилась Люсинда. — Он убьет тебя.
— Маловероятно, дорогая, — Прескотт помахал перед ее носом своим револьвером. — У меня есть это, а у него только нож.
— Американцы, — сказал Харгривс, когда Прескотт выбежал из пещеры.
При тусклом свете лампы Люсинда повнимательнее осмотрела рану камердинера и пришла к выводу, что все было так, как она и предполагала. Рана была незначительной и, хотя выглядела пугающе, не угрожала его жизни.
— Вам повезло, мистер Харгривс.
— Я истекаю кровью, мисс Трефаро, и испытываю ужасную боль. В чем же, по-вашему, мне так повезло?
— Если бы Прескотт хотел убить Гарика, а не намеревался просто вывести его из строя, вы, вероятнее всего, были бы уже мертвы.
— Да, но он не попал в него, а вместо этого подстрелил меня.
— Он первоклассный стрелок, мистер Харгривс. Но судьба такова, что иногда даже самые лучшие стрелки промахиваются по своим целям. Вы можете встать?
— Я лучше полежу здесь еще немного, если вы не возражаете.
— Но мне нужно перевести вас в место с лучшими условиями. Если эта грязь попадет в вашу рану, будет занесена инфекция. Возможно заражение крови. Гангрена, наконец.
Харгривс недоверчиво посмотрел на нее.
— Вы действительно искренне заботитесь о моем благополучии?
— Конечно. А как же иначе?
— Но ведь, моя дорогая, если я умру, у вашего любовника останется титул десятого графа Сент Кеверна. И со временем, как только этот варвар из Техаса решит сделать вас своей женой, вы станете графиней.
Она отвела взгляд, и краска залила ее лицо.
— Этого не случится.
— Что? Что он женится на вас?
— Нет, что я выйду за него замуж. Я уверена, что вы знаете о моем… о моих обстоятельствах, мистер Харгривс.
Услышав в голосе Люсинды страдание, Харгривс понял, что он сделал ей очень больно своими необдуманными рассуждениями. Похоже, она не была властолюбивой авантюристкой, которая пыталась выжать из графа все, что можно, как он думал раньше. Она была просто молодой женщиной, поставленной жизнью в то ужасное положение, которое судьбой уготовлено незаконнорожденным — окончательно решил он и мягко произнес:
— В таком случае, мисс Трефаро, мне кажется, что я обязан извиниться перед вами. Или мне следует сказать — кузина Люсинда?
— Извиниться передо мной? За что?
Он простонал и сделал попытку подняться.
— Сперва помогите мне. Подобного рода вещи джентльмены должны говорить, стоя на ногах, а не лежа пластом на спине.
С помощью Люсинды, которой это стоило больших усилий, Харгривс со стонами и руганью наконец поднялся на ноги. Выпрямившись, он немного пошатнулся, что заставило Люсинду обхватить камердинера рукой за талию, чтобы поддержать его.
— Вам придется извинить мою слабость, — сказал он. — Уверяю вас, это вовсе не похоже нa меня. Но ведь так же невероятно и то, что в меня выстрелили. Видите ли, я никогда до этого не был ранен.
— Нет, я и не думала, что были. Давайте помолимся, чтобы это был первый и последний раз.
— Да.
Харгривс облокотился на Люсинду, и они направились к выходу из винного погреба.
— M-м, теперь о вашем доме… — сказал он.
— О моем доме?
— Да. Я ужасно сожалею, кузина.
— Спасибо. Я так и думала.
— Я не намеревался поджечь его.
— Вы?
— Да. Это как-то просто случилось само по себе.
Люсинда резко отстранилась от него, и Харгривс с громким стоном опустился на пол у стены тоннеля.
— Это вы сожгли мой дом?
— Не нарочно. Я искал дневники моей бабушки.
— В моем доме?
— Да.
— Но ваша бабушка никогда не жила там!
— О, но там много лет назад жила ее престарелая компаньонка. Я, конечно, знал об этом и подумал, что она, возможно, спрятала бабушкины дневники там, чтобы они не попали на глаза деду. Когда я искал их, то нечаянно опрокинул зажженную лампу, масло пролилось, и огонь распространился быстрее, чем я смог остановить его. Прежде, чем я осознал, что произошло, пламя охватило весь дом, и мне уже не приходилось думать ни о чем другом, как о спасении собственной жизни. Я не хотел, чтобы вы потеряли свой дом, кузина. Я только хотел найти доказательство законности моего рождения. И вам, конечно, как никому другому известно, насколько это важно.
— Да, — сказала она. — Я знаю.
— Тогда вы прощаете меня?
— За то, что вы хотели найти доказательство законности своего рождения — да. Но за то, что вы сожгли дотла мой дом, — никогда.
Она развернулась и быстрым шагом пошла в направлении, откуда они только что пришли.
— О, послушайте, кузина, — окликнул ее Харгривс. — Ведь для вас все закончилось хорошо, не так ли? Я хотел сказать, вы потеряли все, что у вас было, но чего стоят те бедные пожитки по сравнению с тем, что есть у вас сейчас?
Она опять изменила направление и подошла к нему.
— И что же это, скажите мне, что у меня есть теперь?
— Ваш чертов техасец, конечно.
— Большое спасибо. Вы имеете в виду, что мы любовники?
— Ну да.
— Вы, самонадеянный идиот. Разве вы не понимаете, что благодаря вам, все что у нас с ним было, больше уже невозможно.
— О чем вы говорите?
— Я говорю о том, что своим несвоевременным вмешательством, вы, возможно, разрушили наши жизни.
— Разрушили? Как?
— Разве вы не понимаете? У нас с Прескоттом нет больше будущего. Если вы действительно законный наследник, а я подозреваю, это так и есть, он вернется домой, а я останусь здесь без гроша за душой.
А про себя она добавила: «…а особенно без мужчины, который мог заполнить пустоту долгих дней и ночей, остающихся на мою, лишенную радостей, жизнь».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97