Благодарить за это он должен Белл. Это Стивен и собирался сделать. Но она даже не потрудилась прочитать его записку. Стивен никак не мог с этим смириться. Он привык получать все, что хотел, привык осуществлять все свои намерения и все еще хотел отблагодарить ее.
Войдя к себе, он с шумом захлопнул дверь и, стуча каблуками, прошел прямо в кабинет.
Следом за ним вошел Адам и удобно развалился на диване. Его белокурые волосы, как обычно, были растрепаны.
– Ты что такой взбудораженный? – спросил он. Стивен бегло посмотрел на брата:
– Представляешь, наша соседка не принимает писем!
– Ты говоришь о Белл?
– Естественно.
– Не принимает писем? – Адам покачал головой. – Почему? Я ничего не понимаю.
– И я тоже. Есть ли на свете человек, который не принимает писем?
Адам рассмеялся:
– Кажется, один есть – Белл Брэкстон!..
Стивен окинул брата нетерпеливым, хмурым взглядом.
– Послушай, брат. Если ты так сильно хочешь увидеть вдову, я могу попытаться это устроить.
– Ты? Каким образом? – Из-за своего стола красного дерева Стивен недоверчиво воззрился на брата.
– Конечно, я не могу ничего гарантировать, но попробовать все-таки стоит. Пошли.
Скептически взглянув на Адама, Стивен все же последовал за ним на второй этаж. Он даже не представлял себе, что задумал брат, и недоумевал, зачем идет за ним. Но тут он вспомнил, как ему вернули письмо, да еще захлопнули перед носом дверь!
В глубине души он знал, что поступает, как капризный ребенок, который непременно хочет настоять на своем. У Белл Брэкстон есть какой-то особый дар: она толкает его совершать несвойственные ему поступки.
Адам провел его через массивную двойную дверь в танцевальный зал. Здесь было темно, и он распахнул тяжелые шторы, впустив в просторное помещение тусклый свет зимнего солнца. Затем Адам придвинул граммофон к стене.
– Что ты делаешь? – наморщив лоб, спросил Стивен, хотя уже догадывался, что задумал брат.
Адам, улыбнувшись, поставил пластинку и завел граммофон.
– Я уже давно убедился, что музыка – лучший способ привлечь ее внимание. – Он усмехнулся. – Конечно, лучше было бы, если бы играл оркестр, но мы все-таки попробуем что-нибудь сделать.
– Ты думаешь, это привлечет ее сюда? – спросил Стивен.
– Сюда? – Адам пожал плечами. – Не знаю. Я всегда останавливал музыку, когда она начинала стучать в стену.
Комната наполнилась звуками, в которых потонул невольный возглас, вырвавшийся у Стивена.
– Я надеюсь, – крикнул Адам, – что если мы не остановим граммофон, когда она начнет стучать, то Белл явится сюда собственной персоной!
– Или пошлет за полицией! – прокричал Стивен в ответ.
– Возможно, – ухмыльнулся Адам. – Но я не сомневаюсь, что ты все уладишь.
– Некоторые считают, что у меня и впрямь удивительные способности к таким делам. Ты, кажется, придерживаешься того же мнения?
– Да, конечно, – с комичной улыбкой Адам отвернулся и зажал уши ладонями.
Минута тянулась за минутой. Они ждали, стоя, как заблудившиеся дети, посреди зала. И вот когда начался громкий стук в стену, в ответ у Стивена так же громко застучало сердце. Но Адам только прибавил громкости.
Среди всего этого шума братья стояли совершенно спокойно.
Затем стук прекратился так же неожиданно, как и начался, хотя и продолжал отдаваться в голове Стивена. И вдруг он почувствовал всю нелепость своего положения. Он поступает, как озорной школьник, – и все из-за женщины, которая, в сущности, ему не очень-то и нравится. Почему его так задевает, что она отказывается его видеть? Ведь он только хочет поблагодарить ее, ничего больше.
– Выключи граммофон! – резко потребовал он.
– Что? – переспросил Адам.
– Выключи его. Музыка оборвалась.
Рассерженный Стивен резко повернулся – и тут увидел Белл.
Она стояла в дверях, глядя на него испепеляющим взглядом – яростная, взбешенная.
Ощущение реальности сразу же покинуло его.
– Что здесь происходит? – спросила она. Стивен и Белл стояли лицом к лицу.
– Эта ваша штука играет так громко, что может разбудить мертвых!
Стивен стоял неподвижно, сохраняя полное спокойствие перед разразившейся бурей:
– Да, по-видимому.
– По-видимому? И это все, что вы можете сказать в свое оправдание?
– Извините. Мы просто думали…
– Я дала ясно понять, что не хочу, чтобы меня беспокоили. Неужели вы не понимаете, что ваша музыка, да еще такая громкая, нарушает мой покой?
– Вообще-то…
– Что – вообще-то?
Даже в гневе она была прекрасна – и так хрупка, так уязвима! Стивен расправил плечи:
– Я хотел показать вам свои успехи.
– Успехи? О чем вы говорите?
– О своей ране. – Он протянул руку вперед. – Посмотрите, я больше не ношу перевязь.
Белл, морщась, смотрела на его руку.
– С вашего позволения, – сказал Адам, – я спущусь вниз и скажу, чтобы нам принесли чаю.
Ни Белл, ни Стивен не заметили, как он выскользнул из зала.
Стивен улыбнулся ей обезоруживающей улыбкой, такой неожиданной на его суровом лице.
– Вы были правы. С рукой у меня становится все лучше и лучше. Излечение идет медленно, – добавил он, поморщившись от боли, когда шевельнул рукой более энергично, – но идет.
Но ни его улыбка, ни движения руки не умиротворили Белл.
– Вы могли написать об этом в своей записке.
– Так вы ее читали?
– Конечно, читала.
– Но печать была не сломана.
– А вы что, не знаете, как вскрывают письма, а затем ставят печать на место?
Разумеется, он слышал о перлюстрации писем, но ему и в голову не приходило, что Белл может вскрыть его письмо. Да и какая другая женщина стала бы это делать?
– Почему же вы не ответили?
– Потому.
– Что значит – потому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84