Но так и не сделал этого.
Бобби был заворожен этой женщиной, и это мучило его.
– Где она может быть? – шептала Лейси.
– Кто?
Лейси резко повернулась на голос, но радость в ее глазах потухла, как только она увидела, что это он. Ее плечи опустились.
– Моя дочь. Она пошла в гости к подруге и должна была вернуться еще полчаса назад.
У Бобби болело колено. Он прошел к своему столу и сел.
– Она ребенок, – сказал он. – А дети не всегда пунктуальны. Кстати, я редко звоню, опаздывая на тридцать минут. Расслабься. Она скоро придет.
– А если нет? – Голос Лейси дрожал.
Бобби пристально посмотрел на нее, и Лейси почувствовала себя не в своей тарелке. Она резко отвернулась и взглянула в окно на покрытую лужами автостоянку, где только начали зажигаться фонари.
– Робин не просто ребенок.
– Как это?
– Она мой ребенок. – Ее шепот прозвучал в комнате как полувысказанная мысль, которую еще следовало додумать.
– Так. И что это значит? Что она самая лучшая? Особенная?
– Это значит, что она не опаздывает. – Лейси повернулась к нему. – Я правильно воспитала ее. Робин ни за что не опоздала бы, не будь у нее уважительной причины.
– Я понимаю это так, что веселье и утрата чувства времени не являются уважительной причиной?
– Именно так.
Бобби пожал плечами, стараясь сохранять невозмутимость, но ему это никак не удавалось. Он не понимал, какие чувства вызывала у него эта ее тревога. Ощущение одиночества? Зависть?
Последнее слово взялось неизвестно откуда, и это разозлило Бобби. Он не завистлив, и ему не нужно внимание этой женщины. А даже если бы это было и так, он не из тех, кто стал бы завидовать любви матери к своей дочери. Но все же он не мог отрицать, что при виде Лейси в таком состоянии, в такой тревоге за дочь у него что-то сжималось в груди.
В памяти всплыл образ его собственной матери. Красивая, полная жизни женщина. И она ушла.
Бобби стиснул зубы.
– Раз ты так беспокоишься, позвони домой ее подруге.
– Я звонила! Ее там нет. Эмбер сказала, что Робин ушла более часа назад.
– Куда ушла?
– Она не знает.
– Что?
– Она не знает, не знает! Впрочем, это не важно.
Лейси возобновила свое хождение взад и вперед.
– Твоя ходьба делу не поможет, – заметил Бобби. – Иди ее искать.
Лейси протяжно вздохнула:
– Я не могу.
– Почему не можешь? Я присмотрю здесь.
– Моя машина на станции техобслуживания.
– Опять?
– Да, опять. Они должны вернуть ее утром.
Бобби выругался, поднялся с кресла и подобрал свои костыли.
– Тогда поеду я. Где мне ее искать? Где она любит тусоваться после школы?
– Робин не тусуется.
Бобби посмотрел на нее, натягивая на плечи свой кожаный пиджак.
– А следовало бы. Черт, Лейси, ведь и невооруженным глазом видно, что Робин – зажатый ребенок. По тому, как вытянулось ее лицо, Бобби решил, что вряд ли оскорбил бы Лейси больше, назвав ее ребенка уродливым.
– Ну послушай, – продолжил он. – Я только хочу сказать, что Робин – подросток, но вы с ней так себя ведете, будто ей сорок и у нее целый груз ответственности. Она должна больше смеяться, не должна быть так стеснена временными рамками, правилами и тысячью других вещей, о которых вы обе так печетесь.
Лицо Лейси вытянулось еще больше.
– По какому праву ты указываешь мне, как я должна воспитывать своего ребенка?
– Иногда полезно вспомнить себя ребенком, чтобы понять, как лучше обращаться с ними. Превращая ее так рано во взрослую, ты оказываешь услугу разве что только себе самой.
– Что это должно означать? – спросила она холодно.
– Это означает, что, делая из этой малышки взрослую, которая не тусуется и не совершает ничего предосудительного, ты облегчаешь себе жизнь. Но быть родителем совсем нелегко. Задача родителей состоит в том, чтобы помочь детям превратиться в ответственных взрослых только тогда, когда придет время, и ни секундой раньше.
– Полагаю, что твои родители и сейчас думают, что ты еще недостаточно вырос, чтобы считаться взрослым.
Они посмотрели друг на друга, и воздух в кабинете вдруг сгустился. Бледные щеки Лейси покрылись румянцем, в карих глазах неожиданно вспыхнули зеленые и золотистые огоньки. Бобби всегда находил ее просто привлекательной, но в эмоциональном порыве она превратилась в красавицу. Он понял, что ее старили лежавший на ней груз ответственности и постоянная тревога.
Бобби вдруг остро ощутил желание, охватившее все его тело; таким сильным оно было впервые с тех пор, как он был травмирован. Казалось, ему мало было обычного акта, ему хотелось быть ближе, глубже в ней.
Такое же ощущение он испытал раньше, когда Лейси сидела у него на коленях и их лица были так близки. И когда он поцеловал ее, в ней удивительным образом сочетались невинность и страсть, пылкость и холодность. То, как она отталкивала его только затем, чтобы вцепиться в рубашку и не отпускать, в такой степени распалило его, что, если бы не ее язвительный язык, они закончили бы тем, что занялись любовью прямо на полу офиса. Одно воспоминание об этом вызвало у Бобби желание уложить ее сейчас же на диван, сорвать одежду, погрузиться в нее и довести до оргазма и ее, и себя.
Будь у него сейчас под рукой кружка пива, он плюнул бы на свою диету и осушил кружку одним глотком. В теперешнем состоянии ему не помешал бы и холодный душ.
Не подозревая о ходе его мыслей, Лейси кашлянула и обратилась к нему:
– Бобби!
Бобби очнулся и постарался подавить в себе желание обнять ее. Но уже в следующую секунду Лейси снова поразила его.
– Извини меня, – тихим голосом сказала она. – Я расстроена и вымещаю свое дурное настроение на тебе. Это непростительно.
Бобби промолчал, он не знал, что сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98