– Мисс Коулбрук, я аплодирую вашему таланту предпринимателя, но это не та ситуация, в которой я порекомендовала бы суду оставить у вас Рут, которой и так довелось испытать слишком многое. Должна предупредить вас, что, основываясь на увиденном, я буду предлагать подыскать для девочки более подходящую семью.
От этих слов у Грейс перехватило дыхание.
– Но вы не можете отнять у меня Рут. Она моя.
– Нет, мисс Коулбрук. Она не ваша и никогда не была вашей. Вам это прекрасно известно.
– Но теперь я ее семья. Я для нее самая лучшая мать.
– Не может быть самой лучшей матерью безработная незамужняя женщина, которая позволяет ребенку одному слоняться по улицам Нью-Йорка. Господи, мисс Коулбрук, да на вас в суде лежит исковое заявление. И потом, насколько я выяснила, ваша семья вас не поддерживает. У вас нет опоры, мисс Коулбрук, нет мужа. Не понимаю, почему вы возомнили себя подходящим кандидатом на удочерение.
– Но я люблю Рут, и девочка меня любит. Она здесь счастлива.
В ответ на это Марджори поджала губы и снова вздохнула.
– Не сомневаюсь. Но только любви и счастья недостаточно.
– Тогда посмотрите на эти чеки. У меня прочное финансовое положение!
– И все же я не уверена, что вы подходите на роль матери. Есть кое-что более важное, чем деньги. Мисс Коулбрук, если вы действительно хотите удочерить Рут, то вам нужен муж. Отец для Рут.
– Но это просто смешно! – воскликнула Грейс, лихорадочно подыскивая разумные доводы. – Сегодня в стране почти пятьдесят процентов неполных семей. И потом, одинокие знаменитости постоянно берут на воспитание детей!
– Но вы не богачка и не знаменитость. – Марджори извлекла из портфеля документ на официальном бланке и протянула Грейс. – Наши соображения вам изложит судья через неделю. Учитывая ситуацию, могу посоветовать вам привести с собой Рут на заседание суда.
Внезапно Грейс разозлилась. На эту женщину, на суд, на жизнь, которая постоянно чинила ей препоны.
– Вы не можете так поступить. Я хорошая мать. Рут счастлива со мной. Только я одна знаю, чего она боится по ночам. Только я знаю, что Рут обожает мороженое, посыпанное шоколадной крошкой. Девочка будет страдать, если попадет к чужим людям, которые не станут заботиться о ней так, как забочусь я.
Мисс Бэнкрофт устремила на Грейс долгий, внимательный взгляд, словно хотела сказать что-то еще. В конце концов она повернулась, направилась к двери и остановилась только у порога.
– Мне очень жаль, мисс Коулбрук. Действительно очень жаль.
В два часа ночи Джек сидел за столом в своей спальне. Он не мог уснуть и пытался сосредоточиться на лежавшей перед ним истории болезни. Однако его мысли то и дело возвращались к Грейс.
Черт побери, он скучал без нее. Она и Рут ушли из его квартиры, не оставив ни малейшего следа своего пребывания. За исключением пирожного «Папа доктор».
Джек сказал себе, что это наилучший вариант. Но почему тогда он сидит здесь и не может перестать думать о Грейс? Джек ненавидел себя за то, что сдался тогда, в ванной, как будто нырнул в море надежды и счастья, горя и потерь. Но он не мог отрицать, что скучает по Грейс. Скучает по ее остроумию, смеху, скучает по ее курчавым волосам и голубым глазам. Его тянуло к Грейс. Ведь она заставила его смеяться, заставила думать. Облегчила терзавшую его боль.
До слуха Джека донеслись шаги, раздававшиеся в квартире наверху. Звук то усиливался, то стихал, словно кто-то расхаживал по комнате взад и вперед. Джек знал, что Грейс не из тех, кто расхаживает по квартире ночью. Когда она ложилась спать, то засыпала быстро и спала крепко, практически не шевелясь. Когда она жила в его квартире, он часто по ночам заглядывал в ее спальню и смотрел, как она спит.
Шаги не стихали, и Джек, ругая себя за глупость, поднялся этажом выше и постучался в дверь квартиры Грейс. Ему пришлось проявить настойчивость и постучать несколько раз, прежде чем дверь открылась.
Она открыла ему. Растрепанная, воинственная, возбужденная. Из глубины квартиры доносилась тихая музыка в исполнении Элтона Джона.
– Что случилось? – спросил Джек.
– Ничего.
– Я тебе не верю.
Грейс потупила взгляд, повернулась и отошла от двери. Джек вошел в квартиру, захлопнул за собой дверь и прислонился к ней спиной. Он наблюдал, как Грейс подошла к стереосистеме и сменила компакт-диск.
– Где Рут? – спросил Джек.
– Наверху. Спит. – Грейс подошла к дивану, села, затем резко вскочила и принялась зачем-то поправлять кофейный столик.
– Грейс...
Когда он произнес ее имя, она напряглась всем телом, и Джек заметил, что на глаза у нее навернулись слезы. Грейс резко отвернулась, подошла к темному окну и положила ладони на оконный переплет.
Джек приблизился и остановился сзади. Ему хотелось обнять Грейс, но он сдержался. Лицо Грейс, отражавшееся в оконном стекле, исказила гримаса боли.
– Грейс, что случилось?
Она закрыла глаза, сжала пальцы в кулаки и склонила голову. Джек понял, что она изо всех сил борется со своими эмоциями. И тут он вспомнил слова Грейс, сказанные ею в самую первую ночь.
Мы с вами похожи.
Тогда Джек не понял смысла этих слов, а вот сейчас понял. Их объединяло желание контролировать себя, не демонстрировать свои чувства. Джек подумал о семье, в которой выросла Грейс. В доме дорогой фарфор, до которого нельзя дотрагиваться, мать, которая флиртует с поклонниками Грейс, искренне считая, что у нее больше шансов привлечь их внимание, чем у дочери. Могла ли Грейс демонстрировать какие-либо сильные чувства в этом доме? Наверное, нет, поэтому она и излила их на него, на Рут. Джек неожиданно понял, что эта хрупкая женщина, стоящая перед ним, возможно, гораздо храбрее его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77