– Я не могу, – повторила она, не желая объяснять, почему не может прикоснуться к нему, не может сложить ткань на его обнаженном теле. Она не может выполнить столь интимную задачу, пока не почувствует себя женой, а не шлюхой, которую он купил на ночь.
– Я понимаю, почему вы не можете позволить мне носить мой мундир, но это… – Он развел руками. – Этого я не понимаю. Разве хорошая шотландская жена каждое утро не помогает мужу одеваться?
– Да.
– Ну и? – настаивал он. – Займитесь этим. – Придвинувшись к ней, он поднял руки. – Чем скорее вы это сделаете, тем быстрее мы сможем поесть. Я голоден.
Джессалин густо покраснела. Она чувствовала жар его тела, ее пальцы жаждали прикоснуться к нему. Но не здесь. Не перед всей деревней. Не так. Он не смеет требовать от нее внимания и заботы, которые вправе ожидать от своей жены. Она не могла прикоснуться к нему, потому что помнила, как он похвалялся своей доблестью в спальне и какой пустой оказалась его похвальба. Ее муж как любовник оказался не на высоте, и Джессалин выводила из себя мысль, что она все равно не способна сопротивляться жару, запаху и классической красоте этого человека. И поскольку она не была уверена в том, что сможет справиться с желанием к нему прикоснуться, Она решила использовать гнев, чтобы удержать его на расстоянии.
– Вы голодны. Я голодна. Мы все здесь голодны. Оглянитесь вокруг, мой ненаблюдательный лорд Дерроуфорд. Вы видите какую-нибудь еду? Вы разве видите женщин, готовящих завтрак? – Она махнула рукой в сторону пустых столов, все еще стоящих во дворе. – Здесь нет никакой еды.
– Но вчера… вечером… – ошарашенно произнес он. – Свадебный пир. Овсянка.
– Это были наши последние запасы, – призналась Джессалин. – Женщины отдали все, что имели, чтобы приготовить угощение. Мы будем голодать до тех пор, пока не добудем еду.
Нейл огляделся. Женщины, рассматривавшие испачканное кровью покрывало, теперь собирались его стирать, а старики и мальчишки сидели на грубо сколоченных табуретах и скамьях у крытых соломой лачуг, окружающих двор замка, и что-то строгали. Он вздохнул. Деревня стояла рядом с озером и густым лесом. Наверняка в озере полно рыбы, а в лесу – дичи. И уж конечно, мужчины клана Макиннес – даже старики и дети – умеют охотиться и ловить рыбу. Почему Макиннес позволяет им средь бела дня выстругивать какие-то палки, когда в деревне нечего есть?
– Почему мужчины клана не охотятся? – спросил он. – Почему они не ловят рыбу и не стреляют дичь вместо того, чтобы заниматься непонятно чем?
– Вы невоспитанный, надменный сассенак! Вы все еще не поняли, какой урон нанесли нам ваши солдаты? – вскричала она. – Эти мужчины и мальчики не сидят без дела. Они выстругивают копья и дротики, чтобы охотиться и ловить рыбу и обеспечить клан едой.
– Копья? – Нейл произнес это слово так, будто никогда его раньше не слышал.
– Да, копья, – прошипела Джессалин. – Англичане конфисковали все наше оружие и инструменты, необходимые, чтобы его изготовить. Все, что у нас осталось, – это наши кинжалы.
Нейл негромко присвистнул от удивления. Интересно, как его соплеменникам удалось сделать невозможное – разоружить клан шотландских горцев?
– Вы хотите сказать, что во всей деревне нет ни одного ружья или сабли?
– Конечно, нет, – фыркнула Джессалин. – Нам удалось спрятать несколько ружей, палашей и боевых топоров, но ружья не могут стрелять без пороха и пуль, а палашами и топорами не слишком удобно ловить кроликов и птичек. Поэтому нам нужны дротики и силки.
Нейл посмотрел на темные, поблескивающие воды озера.
– Кажется, здесь глубоко. Слишком глубоко, чтобы ловить на удочку.
– Да, очень глубоко, – согласилась Джессалин. – До восстания рыбаки клана каждое утро выплывали на лодках на середину озера и забрасывали сети, но ваши солдаты порвали и сожгли наши сети и разломали лодки. Все, что у нас осталось, – только крючки и удочки. – Она пожала плечами. – Английская армия уничтожила практически все, что у нас было, включая наши средства к существованию, с такой тщательностью и такой жестокостью, каких я и представить себе не могла. – Ее голос дрогнул. – Они перестреляли почти всех коров, овец и свиней, и гусей и кур, а потом штыками закололи оставшихся. Они пощадили нас, потому что хотели, чтооы мы смотрели на это безумие. Они пощадили нас потому, что боялись, как бы общественность в Лондоне не начала протестовать против убийства ни в чем не повинных женщин и детей. – Ей даже удалось иронично усмехнуться. – Тихая, безысходная смерть от голода проходит незаметно.
– Мне так жаль. – Он хотел утешить ее, обнять за плечи и прижать к себе, но она отшатнулась от него, и его руки безвольно упали. – Вероятно, вам следовало бы послать кого-то в Эдинбург купить припасы…
– Я уже это сделала, – отрезала она. – Но наши желудки останутся пустыми, пока посланец не вернется. Если только нам не удастся поймать что-нибудь к ужину.
Нейл нахмурился, вспомнив выражение ее глаз, когда она ела горелую кашу. Он вспомнил, как его руки скользили по ее талии и острым выступающим костям. Она не может себе позволить пропустить еще одну трапезу. Она уже и так слишком худая.
– Мы могли бы поймать несколько кроликов или рыбу, – предложил он, – но этого вряд ли хватит, чтобы накормить всю деревню. Так что у нас остается только один выход.
– Какой?
– Мы где-нибудь купим или обменяем что-нибудь на еду.
– За исключением Сазерлендов и Мунро, ни у кого из наших соседей нет лишней еды, а даже если бы и была, нам нечего предложить взамен.
– У вас есть деньги, – напомнил он. – Вы можете им заплатить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90