Каждый листок украшала затейливая готическая буква «Д» — Деверо. На другом конце стола Рэчел заметила ящичек для сигар, также красного дерева. Она приподняла крышку и вытащила одну сигару — тонкую кубинскую сигару, именно их предпочитал Мэтью.
Она понюхала ее, и аромат табака напомнил ей, как любил он выкурить сигару после обеда или во время игры в карты. Или когда они вдвоем прогуливались по плантации.
— Кто здесь? — раздался мужской голос.
От неожиданности Рэчел разломила сигару пополам. На какую-то долю секунды у нее мелькнула безумная надежда, что это Метью, явившийся, чтобы посмеяться над траурной церемонией, продемонстрировав всем, что он жив-здоров.
Увы, через минуту она претерпела горькое разочарование: в комнату вошел Ахилл.
— Простите меня, мадемуазель, — извинился он. — Я услышал шум и подумал… — Его голос пресекся.
Рэчел пришло в голову, что, возможно, Ахилла посетила та же самая фантазия, что и ее самое.
— Я просто хотела осмотреть место, где он жил, — объяснила она.
— В таком случае, я оставлю вас, мадемуазель, — Ахилл направился к двери и внезапно обернулся: — Мы все оплакиваем эту потерю, мисс Рэчел.
Он подошел к ней ближе, и Рэчел увидела, что в его добрых карих глазах блестят слезы.
— Peut-йtre, будь я с ним, он был бы жив сейчас.
— Вы никак не смогли бы предотвратить этого, Ахилл, — утешила его Рэчел. — Мэтью был человек решительный, и кто-то заставил его заплатить за эту решительность.
Рэчел взяла со стола серебряный нож для резки бумаги и, поколачивая его на ладони, впилась в него мрачным взглядом.
— Если бы я только могла найти людей, совершивших это, уж я бы отплатила им за нашу боль. Бог свидетель, — добавила она с ледяной решимостью, — я бы с радостью заставила их страдать за то, что они сделали с ним!
Ахилл одобрительно кивнул:
— Я тоже, мисс Рэчел.
Она положила нож на место и заверила его:
— Я ничего не нарушу здесь, обещаю вам.
— Я понимаю, — сказал он, слегка склонив голову, и вышел, оставив ее наедине с ее мыслями. И с собакой.
Еще несколько минут Рэчел сидела у стола, уставившись в пространство. Затем поднялась и начала медленно обходить комнаты первого этажа, рассматривая каждую вещь, принадлежавшую Мэтью. Его начищенные ботинки, его книги, его резные шахматы, стоящие в том порядке, в каком он их оставил, и словно ожидающие, чтобы он продолжил прерванную игру.
— Пойдем наверх, Вагер.
Она подошла к двери в спальню и остановилась. Дверь была заперта, ключ торчал в медном замке. Вагер с шумом втянул в себя воздух и, поскуливая, оперся лапами о дверь.
Глубоко вздохнув, Рэчел повернула тяжелый ключ и переступила порог.
Дух Мэтью царил в этой комнате. Он сразу окружил Рэчел, заключил ее в ласковые объятия. Рэчел готова была поклясться, что пес испытывает то же, что и она, судя по тому, как моментально он улегся у кожаного кресла, словно ожидая прихода хозяина.
Девушка обследовала каждый уголок комнаты, каждую мелочь, от черепахового гребня и щетки на туалетном столике до миски для бритья и бритвы с ручкой из слоновой кости. Она взяла щетку для волос и провела рукой по щетине, еще недавно прикасавшейся к его волосам.
Затем она обнаружила шкаф с его одеждой. Открыв дверцу, она перебрала пальцами висевшие там рубашки и сюртуки. Аромат кедровой древесины наполнял внутренность шкафа.
Закрыв шкаф, она медленно двинулась дальше, стремясь впитать в себя каждую деталь окружающей ее обстановки. На одной из стен она увидела изображение Симарона, подаренное ею Мэтью на прошлое Рождество. Вокруг него висело несколько небольших гравюр, главным образом английских, с охотничьими сценками.
Как она желала, чтобы Мэтью был с ней здесь, сейчас! Ей недоставало его силы, она хотела бы опереться на него, обвиться вокруг него. Она тосковала по беззаботной улыбке и дерзкому взгляду темно-голубых глаз. Она мечтала о тепле его сильных рук, крепко прижимающих ее к стройному телу…
Она мечтала…
Но все это стало невозможным. И никогда больше не станет возможным.
Ее взгляд остановился на массивной кровати красного дерева с красивым резным изголовьем. На этой или похожей на нее постели она могла бы, расставшись с девической невинностью, вступить, под руководством Мэтью, на путь постижения женского опыта.
Рэчел подняла руки и, вытянув пальцы, прижала их к губам, продолжая смотреть на постель, а ее воображение рисовало ей Мэтью, лежащего там и с лукавой усмешкой ожидающего, пока она присоединится к нему.
Она сделала несколько шагов вперед, словно кровать притягивала ее. На кровати валялся коричневый с золотом шелковый халат. Рэчел подняла его и прижала к лицу, с упоением вдыхая еще не выветрившийся запах любимого тела. По-видимому, совсем недавно халат вывешивали во дворе, и аромат свежести смешивался с неповторимым ароматом, присущим одному лишь Мэтью.
Вагер поднял голову и заскулил. Он подошел к Рэчел и ткнулся мордой в легкую ткань халата. Его трогательные собачьи жалобы надрывали ее сердце.
Опустившись на колени, Рэчел зарыдала. Это не был тихий женский плач, это были горькие, горячие слезы, обжигавшие ее щеки и сжимавшие горло спазмами мучительной боли. Отчаяние прорвало с таким трудом возведенную плотину самообладания и хлынуло бурным потоком, сметая все на своем пути.
— Мэтью, — взывала Рэчел в пустоту.
Услышав ее стоны, пес присоединил к ним свои завывания, и звуки человеческого горя смешались со звуками собачьего отчаяния.
Рэчел оставалась в спальне Мэтью почти целый час. Когда она вышла оттуда с халатом Мэтью в руках и с собакой, следующей за нею по пятам, глаза ее распухли и покраснели от бесконечных слез, пролитых по человеку, который был для нее дороже всех на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85