Не знаю, чем объяснить тайную неприязнь, что отталкивала меня от него, человека, которого я горячо любил в те времена, когда молодость с ее золотыми мечтами заставляла меня считать его благородным и несчастным, иначе говоря, безупречным…
При новой встрече я прочел на его лице жестокость и скрытность.
«Жаль, – думал я, – что корона так сильно изменяет лицо и душу».
Но Энрике изменила не корона, просто мой взгляд сумел разглядеть тени, отбрасываемые этой короной!
Первое, что король показал герцогу в Сеговии, была башня, а в ней – железная клетка, где он держал сыновей дона Педро и Марии Падильи. Несчастные росли бледными и голодными в узком, окруженном железными прутьями загоне; им вечно угрожало копье часового, их всегда оскорбляла жестокая ухмылка надзирателя или посетителя.
Один из этих мальчиков, господа, был как две капли воды похож на своего несчастного отца. Он бросал на меня такие терзающие сердце взгляды, как будто в его теле укрылась душа дона Педро и, зная обо всем, молчаливо обвиняла меня в своей смерти и горестях королевского потомства.
Однако этот мальчик, вернее юноша, ни о чем не ведал и не знал, кто я, он смотрел на меня отрешенно, в его взгляде не было мольбы, но во мне заговорила совесть, тогда как совесть короля дона Энрике молчала.
Король, державший герцога Бурбонского за руку, подвел его к клетке и сказал:
– Вы видите детей того, кто казнил вашу сестру. Если вы хотите их убить, я отдам их вам.
– Государь, дети не виноваты в преступлениях их отца, – ответил ему герцог.
Я заметил, что король нахмурился и приказал снова запереть клетку.
Я с удовольствием расцеловал бы герцога – честного сеньора. Вот почему, когда его светлость после осмотра клетки хотел представить меня королю – он очень пристально смотрел на меня – я ответил:
– Нет! Нет! Я не смогу с ним говорить!
Но король меня узнал. В присутствии всего двора он подошел ко мне, назвав меня по имени, что при любых других обстоятельствах заставило бы меня расплакаться от радости и гордости.
– Господин рыцарь, я должен исполнить данное вам обещание, – сказал король. – Напомните мне какое.
– Нет, нет, государь, – пролепетал я, – вы ничего не обещали.
– Хорошо, завтра я вам скажу об этом, – ответил король с приветливой улыбкой, но я не мог забыть о том, каким жестоким взглядом смотрел он на заточенных в клетку детей.
– В таком случае, государь, позвольте мне сразу же попросить вас, – сказал я. – Ваша светлость, вы ведь когда-то обещали оказать мне милость?
– И я сдержу свое обещание, господин рыцарь.
– Окажите мне милость, государь, и даруйте свободу этим несчастным детям.
Король Энрике метнул на меня горящий гневом взгляд и ответил:
– Нет, господин рыцарь, просите что угодно, только не это.
– Это мое единственное желание, ваше величество.
– Оно неосуществимо, господин де Молеон. Я обещал оказать вам милость, которая обогатит вас, а не разорит меня.
– Тогда, ваше величество, мне ничего не надо, – ответил я.
– Подождем все-таки до завтра, – сказал король, пытаясь удержать меня при дворе.
Но я не стал ждать до завтра. Испросив разрешение у герцога, я тотчас же уехал во Францию и задержался в Испании всего лишь на четверть часа, чтобы неподалеку от замка Монтель помолиться на могиле доньи Аиссы.
Мы, мой отважный Мюзарон и я, бедняками отправились в путь. Мы и вернулись к себе бедняками, тогда как другим удалось изрядно разбогатеть. Таков конец моей истории, господин летописец. Прибавьте к сему, что я терпеливо ожидаю смерти, она должна соединить меня с моими друзьями.
Я совершил мое ежегодное паломничество на могилу дяди и теперь возвращаюсь домой. Если вам доведется проезжать мимо моего дома, господа, вы будете желанными гостями и окажете мне большую честь… У меня небольшой замок, выстроенный из кирпича и камня, с двумя башнями, за ним высится роща дубов. В здешних местах его знает каждый. Сказав это, Аженор де Молеон учтиво простился с Жаном Фруассаром и Эспэном, потребовал своего коня и неторопливо, спокойно двинулся по дороге, ведущей к его дому; за ним ехал Мюзарон, который заплатил за ночлег и ужин.
– Эх! – вздохнул Эспэн, глядя вслед Аженору. – Какие прекрасные возможности были в давние дни у людей! Славное было время! И какие благородные сердца!
«Мне понадобится неделя, чтобы записать все это, славный рыцарь был прав, – думал Фруассар. – Но сумею ли я написать так же хорошо, как он рассказывал?»
Вскоре после рассказанных событий оба сына дона Педро и Марии Падильи – красивые в мать и гордые в отца – умерли в Сеговии в железной клетке. А Генрих II Трастамаре царствовал счастливо и основал династию. Король Генрих II царствовал в 1368–1379 гг. Основанная им династия Трастамаре находилась на престоле королевства Кастилии и Леона до конца XV в. Однако полное признание власти потомков Энрике произошло лишь в 1388 г., когда его внук, тогда наследник кастильского престола, будущий король Генрих III, женился на законной наследнице Педро, его внучке Констансе.





1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202