— спросил Гастон.
— Большая осторожность, шевалье.
— Просветите меня, капитан, вы, кажется, более в курсе этих дел, чем я. Вам известно, я не более чем провинциал, вот и все.
— Ну что же! Прежде всего важно, чтоб мы не жили в одной гостинице.
— Вот черт! — ответил Гастон, вспомнив, что он дал этот адрес Элен. — Мне это очень неудобно, у меня есть причины остаться здесь.
— Пусть вас это не беспокоит, шевалье, тогда перееду я. Займите одну из моих комнат — эту или ту, что на втором этаже.
— Я предпочитаю эту.
— Вы правы. Первый этаж, окно на одну улицу и потайная дверь на другую. У вас верный глаз, и из вас может выйти что-нибудь путное.
— Вернемся к делу, — сказал шевалье.
— Да, верно. О чем я говорил?
— О том, что, может быть, не сможете сами заехать за мной.
— Да, но в этом случае будьте внимательны и идите только с тем, кто представит надежные доказательства.
— Скажите, по каким условным знакам я смогу узнать того, кто придет от вашего имени?
— Прежде всего, у него должно быть от меня письмо.
— Я не знаю вашего почерка.
— Это верно, я дам вам сейчас образец.
Дюбуа сел за стол и написал несколько следующих строк:
«Господин шевалье!
С полным доверием следуйте за человеком, который вручит Вам эту записку, я поручил ему проводить Вас в дом, где Вас ждут герцог Оливарес и капитан Ла Жонкьер».
— Держите, — продолжал он, подавая ему записку, — если кто-нибудь придет от моего имени, он вручит вам подобный автограф.
— И этого будет достаточно?
— Безусловно, нет. Помимо записки, он вам должен показать половину золотого, а у дверей дома, куда он вас отведет, вы спросите у него третий опознавательный знак.
— Которым будет?..
— Которым будет бумага.
— Хорошо, — сказал Гастон, — при этих предосторожностях нас поймают, если только черт попутает. Итак, что я сейчас должен делать?
— Ждать. Вы не собираетесь выходить сегодня?
— Нет.
— Прекрасно. Сидите смирно и тихо в гостинице, здесь вы ни в чем не будете нуждаться. Я сейчас рекомендую вас хозяину.
— Спасибо.
— Дорогой господин Шампань, — сказал, открывая дверь, Ла Жонкьер Тапену, — вот шевалье де Шанле, он занимает мою комнату, рекомендую вам его как самого себя.
Потом, закрыв дверь:
— Этот юноша просто клад, господин Тапен, — сказал Дюбуа вполголоса, — вы и ваши люди должны не спускать с него глаз, вы мне за него отвечаете головой.
XVI. ЕГО СИЯТЕЛЬСТВО ГЕРЦОГ ОЛИВАРЕС
Расставаясь с шевалье, Дюбуа, как это уже не раз с ним бывало, пребывал в состоянии восхищения, оттого что Провидение дало ему еще один случай держать в руках все будущее регента и Франции. Проходя по общему залу, он увидел Глазастого, который беседовал с Тапеном, и сделал ему знак следовать за собой. Читатель помнит, что именно Глазастому было поручено организовать исчезновение настоящего Ла Жонкьера. Выйдя на улицу, Дюбуа с большим интересом спросил, что же сталось с достойным капитаном. Оказалось, что тот, связанным, с кляпом во рту, был доставлен в башню Венсена, чтобы не стеснять действий правительства. В те времена существовала система превентивных мер, весьма удобная для министров.
Узнав все, что ему было нужно на сей важный счет, Дюбуа в задумчивости продолжал путь. Была сделана только половина дела, и это была самая легкая половина, теперь предстояло заставить регента решиться на такие поступки, которые он терпеть не мог, а именно: на тактику «западни и капканов».
Для начала Дюбуа выяснил, где регент пребывает и что он делает.
Принц был в своем кабинете, но не деловом, а рабочем — кабинете не регента, а художника — и кончал работу над офортом, доска для которого была подготовлена его химиком Юмбером. Последний находился тут же и на соседнем столе бальзамировал ибиса по способу древних египтян, который он, по его словам, вновь открыл. В это же время секретарь читал принцу какое-то послание, шифр которого был известен одному регенту. Внезапно дверь отворилась, к великому изумлению регента, так как кабинет этот был его тайным убежищем, и лакей звонким голосом доложил о господине капитане Ла Жонкьере. Регент обернулся.
— Ла Жонкьер, — сказал он, — а это еще что?
Юмбер и секретарь переглянулись, удивленные тем, что сюда, в их святилище, привели постороннее лицо.
В ту же минуту в приоткрытую дверь просунулась длинная и острая мордочка, весьма напоминающая кунью. Сначала регент не обнаружил по ней Дюбуа, настолько неузнаваемо тот был переодет, но острый нос, подобного которому не было во всем королевстве, выдал министра.
Появившееся было на лице герцога удивление сменилось крайней веселостью.
— Как, это ты, аббат? — сказал, расхохотавшись, его высочество. — И что же значит это новое переодевание?
— Это значит, монсеньер, что я сменил шкуру и из лисицы сделался львом. А теперь, господин химик и господин секретарь, доставьте мне удовольствие и отправляйтесь куда-нибудь в другое место: вы — набивать чучело птицы, а вы — дописывать письмо.
— А это еще почему? — спросил регент.
— Потому что мне нужно поговорить с вашим высочеством о важных делах.
— Иди ты к черту со своими делами! Время прошло, вернешься завтра, — сказал регент.
— Монсеньер, — продолжал Дюбуа, — не захочет оставить меня до завтра в этом ужасном мундире, я в нем умру. И поэтому, черт возьми, никогда не утешусь.
— Устраивайся как знаешь. Я решил, что остаток дня посвящу развлечениям.
— Прекрасно, это очень удачно, я пришел предложить вам тоже переодевание.
— Мне — переодевание?! Что ты хочешь сказать, Дюбуа? — спросил регент, решив, что речь идет об обычном маскараде.
— Вот у вас уже и слюнки потекли, господин Ален.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119