Святой отец принял приглашение, и Димас Боске присоединился к нему.
В этой лодке находились шестнадцать рыб с человеческими лицами — девять самок и семь самцов, только что попавшихся в одну сеть. Их вытащили на берег и внимательно рассмотрели. Как у людей, у них были выступающие уши — хрящеватые и покрытые тонкой кожей. Глаза цветом, формой и расположением напоминали человеческие: они сидели в орбитах подо лбом, были снабжены веками и не имели нескольких осей зрения — в отличие от рыбьих глаз. Нос почти не отличался от носа человека, он был приплюснут, как у нефа, и слегка раздвоен, как у бульдога. Рот и губы были совершенно такие же, как у нас; зубы квадратной формы росли плотными рядами. Широкая грудь их была покрыта удивительно белой кожей, сквозь которую проступали кровеносные сосуды.
У женщин были твердые и круглые груди; без сомнения, некоторые из этих женщин кормили младенцев (стоило сжать сосок — и из него брызгало очень белое и чистое молоко). Руки, в два локтя длиной, лишены были суставов, кисть продолжала локтевую кость. Наконец, низ живота, начиная от бедер, переходил в раздвоенный хвост, похожий на рыбий.
Понятно, что подобная находка вызвала большой шум. Вице-король откупил у рыбаков этот улов и раздарил всех тритонов и русалок своим друзьям и знакомым.
Голландский резидент тоже получил в подарок русалку и передал ее правительству, которое, в свою очередь, отправило ее в музей в Гааге.
Понятно, что настоящая русалка, снабженная музейной этикеткой, не имеющая, по утверждению ученых, ничего общего со всякими Ласарильо с Тормеса и Каде Руссель-Эстюржонами, но происходящая по прямой линии от Ахелоя и нимфы Каллиопы, была для меня гораздо интереснее галереи воронов, пусть даже их в этой галерее было десять тысяч. В конце концов, вороны встречаются каждый день, в то время как русалки, напротив, попадаются все реже и реже.
Не зная, вернусь ли я когда-нибудь в Гаагу, я не хотел упускать случая взглянуть на морскую деву.
Но, как я ни спешил ее увидеть, пришлось отложить ненадолго это удовольствие.
Я знал, что в том же музее находится одежда Вильгельма Оранского, прозванного Молчаливым; она была на нем 10 июля 1584 года, в день, когда он пал в Делфте от руки Балтазара Жерара.
Этот исторический предмет имел для меня не меньшую привлекательность, чем русалки и морские девы всех стран.
Я попросил моего проводника сначала показать мне витрину, в которой выставлен костюм Вильгельма, а уж потом отвести меня к ящику с морской девой.
Вещи основателя голландской республики, создателя Утрехтской унии, супруга вдовы Телиньи, хранятся в первом зале, слева от входа; в течение двухсот шестидесяти четырех лет они доступны для поклонения народу, за который Вильгельм отдал последнюю каплю крови.
«Господи, сжалься над моею душой и над этими несчастными людьми!» — его последние слова.
Вместе с камзолом, жилетом и рубашкой, пропитанными кровью, в музее хранится пуля, пробившая ему грудь, и пистолет, из которого эта пуля была выпущена.
Это живое и вечное проклятие убийце.
Не знаю ничего иного, что более располагало бы к размышлениям и поэтическим грезам, чем вид материальных предметов.
Сколько всего заключает в себе кинжал Равальяка! Сколько скрыто в пуле Балтазара Жерара!
Кто может сказать, как изменили судьбы народов эти три дюйма железа, эта унция свинца!
Случай, Провидение и рок — мир состарится, пытаясь разгадать загадку этих понятий, предлагаемую Сфинксом-сомнением.
Я вернусь в Гаагу только для того, чтобы снова увидеть эту залитую кровью рубашку, этот пистолет и эту пулю.
Но было уже без четверти одиннадцать, и у меня оставалось всего несколько минут. Я попросил показать мне русалку; меня провели к витрине № 449: в ней помещались три диковинки — фавн, вампир и русалка.
Меня интересовала русалка, и я не обратил внимания на фавна и на вампира.
Засушенная, она напоминала цветом лицо караиба. Глаза были закрыты, нос сделался плоским, губы прилипли к зубам, пожелтевшим от времени; увядшую грудь еще можно было различить; на голове торчало несколько коротких волосков; наконец, нижняя часть тела представляла собой рыбий хвост.
Придраться было не к чему: настоящая русалка.
В ответ на мои вопросы я услышал историю Димаса Боске, отца-иезуита, вице-короля Манара и голландского резидента — ту историю, которую только что рассказал вам.
Затем, поскольку я хотел узнать больше, мой чичероне заметил:
— Похоже, вас интересуют сведения об этих животных.
Мне показалось несколько дерзким с его стороны считать животным создание с головой, руками и торсом женщины, но спорить было некогда, и я ответил:
— Очень интересуют, и если бы вы могли мне их дать…
— О, мне больше нечего сообщить, но я могу подсказать вам, где вы можете узнать больше.
— Где же? Говорите скорее.
— В Монникендаме.
— Что такое Монникендам?
— Это городок в двух льё от Амстердама, в глубине маленького залива Зёйдер-Зе.
— И там я найду сведения о русалках?
— Да, конечно, о русалках! О морских девах, что еще более любопытно.
— Значит, в музее Монникендама тоже есть такая?
— Нет, она на кладбище. Вы увидите ее мужа и детей, что тоже довольно интересно.
— Она была замужем, ваша морская дева? И у нее были дети?

— Была замужем и родила детей. Правда, дети от нее отреклись, но муж… он вам все расскажет.
— Он говорит по-французски?
— Он говорит на всех языках. Это старый морской волк.
— И как его зовут?
— Папаша Олифус.
— Как мне его найти?
— Может быть, он в Амстердаме; у него есть судно, на котором он перевозит путешественников из Амстердама в Монникендам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69