На первом этаже располагались большая комната, в которой можно было разместить лавку или магазин, маленькая комната, служившая столовой, и кухня.
На втором этаже оказалось только две комнаты.
Все здесь было спланировано так безыскусно, как в деревянных домиках, которые родители дарят детям, — десятки таких игрушек пылятся в коробках вместе с деревьями, вырезанными из бумаги.
Дом был окружен небольшим садом. Из сада и из окон открывался вид на поместье Шамбле.
Я спросил, велика ли годовая арендная плата. Девочка сообщила, что она составляет сто пятьдесят франков.
Тогда я поинтересовался, не продается ли этот дом.
Девочка ответила, что не знает — об этом следует спросить у ее дяди, г-на Дюбуа. Это имя покоробило меня во второй раз: оно показалось мне знакомым.
В тот же миг за моей спиной послышался шум. Оглянувшись, я увидел старика и тут же понял, что это и есть владелец дома.
Это был человек лет шестидесяти, с маленькими живыми глазками, крючковатым носом и седеющими волосами.
Мы поздоровались, и я задал ему тот же вопрос, что и племяннице.
— Ну, конечно, дом продается, — сказал г-н Дюбуа, — но смотря по какой цене.
Как известно, житель Нормандии никогда не выражается определенно.
— Сколько же он стоит? — спросил я.
— Сколько дадите.
— Я не могу назначать цену, ведь продавец вы, и вас надо об этом спрашивать.
— В объявлении сказано, что дом сдается внаем, а не продается.
— Значит, вы не хотите его продавать? .
— Я этого не говорил. Я начал сердиться:
— Милейший, я очень спешу, решайте побыстрее.
— Тем лучше! — воскликнул старик.
— Тем лучше? — переспросил я.
— Да, я люблю иметь дело с теми, кто спешит. ;
— Я тоже доволен, что имею дело с вами, но вы должны ответить мне определенно.
Старик посмотрел на меня с беспокойством и спросил:
— Что значит «определенно»?
— Это значит, что следует отвечать только «да» или «нет» на такой простой вопрос, как «Вы хотите продать свой дом?».
— А не пойти ли нам к господину Бланшару? — предложил Дюбуа.
— Кто такой господин Бланшар?
— Нотариус.
— Пойдемте к господину Бланшару.
— Пойдемте.
Девочка осталась на пороге дома. Дядя махнул ей рукой, как бы говоря, что мы, возможно, еще вернемся. Итак, мы отправились к нотариусу.
Почтенный чиновник оказался на месте.
Маленький клерк лет двенадцати — пятнадцати, в лице которого, видимо, был представлен весь штат конторы, провел нас в кабинет своего начальника.
Нотариус был в белом галстуке, как и подобает нотариусу, и что-то писал. Его очки с зелеными стеклами были приподняты на лоб.
Как только мы вошли, он быстро опустил их на переносицу.
Я сразу понял, что зеленые очки метра Бланшара служат ему не для чтения, а для защиты от клиентов. Метр Блан-шар тоже был нормандец.
— Приветствую вас, господин Бланшар, и всю вашу компанию, — промолвил крестьянин, хотя нотариус был совершенно один. — Этот господин хочет непременно купить мой дом.
Он указал на меня пальцем.
— Вот я и пришел узнать, можно ли его продать. Нотариус поздоровался со мной, а затем обратился к старику:
— Разумеется, друг мой, вы можете продать этот дом, ведь он принадлежит вам.
— Ах, господин Бланшар, вы знаете, что деньги мне не нужны, и я решусь его продать, только если мне дадут за него хорошую цену.
— Сударь, — сказал я нотариусу, — я очень спешу. Будьте добры, если это в вашей власти, попросите господина Дюбуа изъясняться быстрее. Вероятно, в Берне есть и другие дома, которые продаются или сдаются внаем.
— Да уж конечно, — ответил нотариус.
— Ну да, — вступил в разговор крестьянин, — дома-то наверняка есть, но не такие, как мой.
— Чем же они отличаются от вашего? Крестьянин покачал головой и произнес:
— Я знаю, что говорю.
— Сударь, — обратился я к нотариусу, — мне известна величина арендной платы: сто пятьдесят франков в год.
— Кто вам это сказал? — перебил меня крестьянин.
— Девочка, показывавшая мне дом.
— Это просто маленькая глупышка. К тому же вы ведь не хотите снять мой дом, а хотите его купить.
— Вот именно, купить, — подтвердил я нотариусу, — поэтому я прошу вас, сударь, добейтесь, чтобы ваш клиент назвал мне цену.
— О! Во-первых, — произнес крестьянин, — я уже говорил господину Бланшару, что не отдам свой дом дешевле шести тысяч франков, а также… также…
Это было вдвое больше действительной стоимости дома.
Я встал, взял шляпу и откланялся.
— Ах, папаша Дюбуа! — воскликнул нотариус.
При словах «папаша Дюбуа» я вспомнил свой разговор с Грасьеном, женихом Зои.
Видя, что я беру шляпу, крестьянин протянул руки, как бы пытаясь удержать меня.
— Черт побери, сударь! — вскричал старик. — Не бывает так, что цену назначает тот, кто платит!
Я удивился, насколько эта фраза была деловой.
— Послушайте, уважаемый, — сказал я, — арендная плата в размере ста пятидесяти франков предполагает, что дом стоит три тысячи. Я даю вам за дом такую цену — это на тысячу триста франков больше, чем вы получили, продав Жана Пьера.
— Жана Пьера!.. Продав Жана Пьера… — пробормотал папаша Дюбуа.
— Да, вашего младшего сына, которого все звали Кирасиром.
Затем я достал часы и обратился к нотариусу:
— Сударь, сейчас два часа пополудни. Я буду искать другой дом, чтобы снять или купить его, а в четыре снова приду сюда. Если ваш торговец детьми пожелает продать свой дом за три тысячи франков, вы подготовите договор к моему возвращению и я обещаю, что отдам этому дому предпочтение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143