Разграбленная сарацинами в 936 году, она меньше чем через столетие, войдя в военный союз, отправится к ним в Сардинию, неся огонь и меч — то, с чем они приходили тогда в Лигурию. Уже у Каффаро, автора первой «Хроники», начатой в 1101 и законченной в 1164 году, мы встречаем упоминание о том, что к моменту ее написания Генуя управляется при посредстве выборных магистратов и эти верховные магистраты носят звание консулов, попеременно заседают числом от четырех до шести человек и остаются в своей должности три-четыре года.
Вот как обстояли дела на побережьях Италии.
Что касается городов Средней Италии, то они запаздывают в своем развитии: витающий на взморье дух свободы овеял Флоренцию, Милан, Перуджу и Ареццо, но у них не было моря, то есть беспредельности, не было и кораблей, чтобы спускать их на водную ширь, которую бороздит ветер, и, подобная мраморным львам, что катают шар в своих когтях, на них наложила лапу Империя.
Обратимся же прямо к Флоренции, поскольку с этим городом связаны те события, о каких мы собираемся поведать читателю.
Когда Сулла, завоевывавший Италию к выгоде Рима, дошел до Этрурии, единственного края, до сих пор избегнувшего колонизации и аграрных законов, единственного края, хлебопашцы которого еще оставались вольными людьми, он остановился передохнуть от резни в прелестной долине, где несла свои воды река с благозвучным названием, основал город и нарек его тем, другим, тайным именем Рима, что имели право произносить только патриции, — «Flora» note 1 .
Отсюда пошла Флорентиа («цветущая»), а уже от нее — Флоренция.
Два из величайших поэтов, образующих триаду во всемирной литературе, родились на щедрой земле Этрурии: Вергилий — в Мантуе, Данте — во Флоренции.
Об этой провинции говорил Макиавелли: «Она словно рождена для того, чтоб вдохнуть жизнь в неживое» («Раrа nаtа а resuscitare le соsе morte»).
Город Суллы — будущая родина Медичи, Боккаччо, Макиавелли, Гвиччардини, Америго Веспуччи, Чимабуэ, Брунеллески, Андреа дель Сарго и Льва X — несколько раз переходил из рук Тотилы в руки Нарзеса, пока не превратился в руины; в 781 году его заново отстроил Карл Великий.
Наконец, будто уготовив Флоренции свободу, Готфрид Лота-рингский — маркиз Тосканский — и жена его Беатриче (умершие: он — в 1070 году, она — в 1076 году) оставляют графиню Матильду, свою дочь, наследницей крупнейшего из феодов, когда-либо существовавших в Италии. Оба ее замужества (сначала она стала женой Готфрида-младшего, затем — Вельфа Баварского) завершаются расторжением брака по ее почину, и, умирая бездетной, наследником своих ленных земель и поместий она назначает престол святого Петра.
Флоренция немедленно провозглашает себя республикой и, взяв пример с Венеции, Пизы и Генуи, передает его Сиене, Пи-стойе и Ареццо.
Это была эпоха, когда вся Италия разделилась на две большие политические партии: гвельфов и гибеллинов.
Скажем в двух словах, что стояло за каждой из партий.
В 1073 году монах Гильдебранд был избран папой римским и вступил на святой престол, приняв имя Григория VII.
В Германии в ту пору царствовал император Генрих IV.
Григорий VII был гениальным человеком, олицетворявшим подлинный дух Церкви — иначе говоря, ее демократизм.
Окидывая взором Европу, он повсюду видел народы, пробивающиеся к небу, как всходы пшеницы в апреле. Поняв, что именно ему, преемнику святого Петра, надлежит собрать эту жатву свободы, посеянную словом Христовым, и стремясь принести волю простым людям, он, сам выходец из народа, замыслил для начала потребовать полной самостоятельности и господства Церкви.
Вот почему в 1076 году он издает декреталию, в которой запрещает своим преемникам представлять свое назначение на утверждение светским властителям.
С этого дня папский престол устанавливается на одну ступень с императорским троном, и если у знати есть свой цезарь, то и простонародье получает своего.
Ни разу в истории случай, рок или Провидение не сводили двух антагонистов с более волевым и неуступчивым характером.
Генрих IV ответил на папскую декреталию рескриптом, и в Рим от его имени прибыл посол с повелением первосвященнику сложить с себя тиару, а кардиналам — прибыть ко двору для избрания нового папы.
Итак, между духовной властью и властью светской была объявлена война.
Григорий VII ответил на манер Олимпийца: метнул молнию.
Генрих только посмеялся папскому отлучению.
В самом деле, в возгоревшейся борьбе силы противодействующих сторон казались вопиюще неравными.
Сын Генриха III получил от отца богатое наследство: в Германии — всемогущество сюзерена над этой страной феодализма, в Италии — влияние, почитавшееся неодолимым: право назначения, а значит, и низложения римских пап.
У Григория VII не было ни Рима, ни даже духовенства: незадолго перед тем он почти полностью восстановил его против себя, обнародовав постановление о безбрачии клириков и если не повелев, то допустив кастрировать тех прелатов, что не пожелали расстаться с женами или наложницами.
Но явную нехватку реальной власти восполняла ему поддержка общественного настроения.
Этого бесприютного изгнанника, беглеца, потерявшего всё, повсюду станут встречать как триумфатора. Однако в смертный час для триумфатора не сыщется даже камня, чтоб подложить ему под голову, и перед своей кончиной он произнесет слова, весьма схожие с последними словами Брута:
— Я любил справедливость и ненавидел беззаконие, потому и умираю в изгнании («Dilexi justitiam, еt odivi iniquitatem, рrорterеа morior in exilio»).
Но папское отлучение принесло плоды. Немецкие князья, съехавшиеся в Тербурге, признали, что своевластный Генрих IV превысил свои права, которые ограничивались инвеститурой, но не распространялись на низложение, и пригрозили лишить его короны по тому же праву, по какому прежде избрали его, если по истечении года со дня постановления их совета он не примирится со святейшим престолом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36