ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Этого, конечно же, было мало. Но этого хватило! В 1794 году сорок пятый император Германии занял сорок пятую нишу в Императорском зале. Это был последний император: как только все ниши зала заполнились, Германская империя рухнула.
«Сей безвестный архитектор, — говорит Виктор Гюго в своей книге о Рейне, — оказался самой судьбой. Этот таинственный зал с сорока пятью углублениями явился самой историей Германии, которой после угасания династии Карла Великого суждено было иметь не более сорока пяти императоров.
Здесь, в этом вытянутом огромном зале, холодном и полутемном, в одном из своих углов, заставленном мебельным хламом (среди которого мне удалось заметить обтянутый кожей стол курфюрстов), едва освещенном только с восточного своего конца пятью узкими и неодинаковыми окнами, что пирамидально устремлены в направлении к внешнему щпицу меж четырех высоких стен, которые испещрены стершимися фресками; здесь, под деревянным сводом с когда-то позолоченными нервюрами, в одиночестве и полумраке, напоминающем о начале забвения, представленные грубо раскрашенными бронзовыми бюстами на подставках (на них начертаны две даты — начала и конца каждого из царствований), одни в лавровых венках, словно римские цезари, другие в германских коронах, — в молчании смотрят друг на друга, каждый в своей темной нише, три Конрада, семь Генрихов, четыре Оттона, один Лотарь, четыре Фридриха, один Филипп, два Рудольфа, один Адольф, два Альбрехта, один Людовик, четыре Карла, один Венцеслав, один Роберт, один Сигизмунд, два Максимилиана, три Фердинанда, один Матвей, два Леопольда, два Иосифа, два Франца — сорок пять призраков: на протяжении девяти веков, с 911 по 1806 год, они прошествовали через мировую историю с мечом святого Петра в одной руке и державою Карла Великого в другой». note 25
После церемонии, происходившей в кафедральной церкви святого Варфоломея, более известной под простым названием Собора, вновь избранный император в сопровождении курфюрстов шел в городскую ратушу, то есть в Рё-мер, и поднимался в большой зал, чтобы видеть, как завершатся церемонии, принятые в подобном случае, и участвовать в них.
Трирский, майнцский и кёльнский курфюрсты помещались у первого окна, если смотреть слева направо.
Император в парадном облачении, с императорской мантией на плечах, с короной на голове, со скипетром и державой в руках, помещался у второго окна.
У третьего окна был балдахин, под которым находились архиепископ и духовенство.
Четвертое окно предназначалось для послов от Богемии и Пфальца.
Пятое — для саксонского, бранденбургского и браун-швейгского курфюрстов.
В ту минуту, когда в окнах появлялась эта сиятельная ассамблея, вся площадь взрывалась криками и приветствиями.
Эта площадь (мы постараемся представить ее вам такой, какой она бывала в подобный день) заслуживает особого описания.
В самой ее середине досками огораживалось пространство, где целиком зажаривали быка.
По одну сторону от этой кухни находился фонтан; над ним высился двуглавый орел, из одного его клюва лилось красное вино, из другого — белое. С другой стороны, на три фута высоты, возвышалась груда овса.
Когда все окна оказывались занятыми, когда император, архиепископ и курфюрсты занимали места и соответствии со споим положением, раздавался звук трубы, и главный конюший выезжал верхом, пускал свою лошадь до самой подпруги в овес, наполнял им серебряную меру, опять поднимался в зал и подносил эту меру императору.
Это означало, что конюшни наполнены кормом.
Потом второй раз звучала труба, и главный стольник выезжал верхом, наполнял вином два кубка — один красным, другой белым — и подносил их императору.
Это означало, что погреба полны вином.
Затем в третий раз раздавался звук трубы, и главный резальщик выезжал верхом, отрезал кусок от бедра зажаренного быка и подносил его императору.
Это означало, что кухни его процветали.
Наконец, в четвертый раз раздавался звук трубы — выезжал верхом главный казначей; в руке он держал мешок, в котором были смешаны серебряные и золотые монеты, и бросал эти серебряные и золотые монеты народу.
Это означало, что казна полна.
Шествие главного казначея служило сигналом к началу сражения: его вели между собой люди из народа, расхватывавшие овес, вино и бычатину. Обычно мясникам и погребщикам первым позволялось осаждать и захватывать кухню, причем голова быка считалась самой почетной добычей в драке. Победа считалась за той партией, которой удавалось захватить именно голову. И еще сегодня погребщики показывают в дворцовых погребах, а мясники на своем рынке головы, которые их предки отвоевали в приснопамятные дни коронаций.
После Рёмера одна из самых интересных городских достопримечательностей Франкфурта — Еврейская улица. Во времена, когда автор этих строк посетил Франкфурт в первый раз, то есть тридцать лет тому назад, во Франкфурте еще были и евреи и христиане, но настоящие евреи, ненавидевшие христиан, как Шейлок, и настоящие христиане, ненавидевшие евреев, как Торквемада.
Эта улица состоит из двух рядов черных домов, темных, высоких, мрачных, узких, стоящих бок о бок и словно прижимающихся друг к другу от страха. Тогда, правда, была суббота, и торжественность этого дня еще более усиливала печальный вид улицы. Все двери были закрыты: маленькие боковые двери, сделанные так, чтобы пропускать единовременно только одного человека. Все железные ставни тоже были закрыты.
Внутри домов не слышно было никакого шума — ни голосов, ни движения, ни шагов, ни дыхания. Испуг и настороженность словно расползлись по фасадам всех этих домов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209
«Сей безвестный архитектор, — говорит Виктор Гюго в своей книге о Рейне, — оказался самой судьбой. Этот таинственный зал с сорока пятью углублениями явился самой историей Германии, которой после угасания династии Карла Великого суждено было иметь не более сорока пяти императоров.
Здесь, в этом вытянутом огромном зале, холодном и полутемном, в одном из своих углов, заставленном мебельным хламом (среди которого мне удалось заметить обтянутый кожей стол курфюрстов), едва освещенном только с восточного своего конца пятью узкими и неодинаковыми окнами, что пирамидально устремлены в направлении к внешнему щпицу меж четырех высоких стен, которые испещрены стершимися фресками; здесь, под деревянным сводом с когда-то позолоченными нервюрами, в одиночестве и полумраке, напоминающем о начале забвения, представленные грубо раскрашенными бронзовыми бюстами на подставках (на них начертаны две даты — начала и конца каждого из царствований), одни в лавровых венках, словно римские цезари, другие в германских коронах, — в молчании смотрят друг на друга, каждый в своей темной нише, три Конрада, семь Генрихов, четыре Оттона, один Лотарь, четыре Фридриха, один Филипп, два Рудольфа, один Адольф, два Альбрехта, один Людовик, четыре Карла, один Венцеслав, один Роберт, один Сигизмунд, два Максимилиана, три Фердинанда, один Матвей, два Леопольда, два Иосифа, два Франца — сорок пять призраков: на протяжении девяти веков, с 911 по 1806 год, они прошествовали через мировую историю с мечом святого Петра в одной руке и державою Карла Великого в другой». note 25
После церемонии, происходившей в кафедральной церкви святого Варфоломея, более известной под простым названием Собора, вновь избранный император в сопровождении курфюрстов шел в городскую ратушу, то есть в Рё-мер, и поднимался в большой зал, чтобы видеть, как завершатся церемонии, принятые в подобном случае, и участвовать в них.
Трирский, майнцский и кёльнский курфюрсты помещались у первого окна, если смотреть слева направо.
Император в парадном облачении, с императорской мантией на плечах, с короной на голове, со скипетром и державой в руках, помещался у второго окна.
У третьего окна был балдахин, под которым находились архиепископ и духовенство.
Четвертое окно предназначалось для послов от Богемии и Пфальца.
Пятое — для саксонского, бранденбургского и браун-швейгского курфюрстов.
В ту минуту, когда в окнах появлялась эта сиятельная ассамблея, вся площадь взрывалась криками и приветствиями.
Эта площадь (мы постараемся представить ее вам такой, какой она бывала в подобный день) заслуживает особого описания.
В самой ее середине досками огораживалось пространство, где целиком зажаривали быка.
По одну сторону от этой кухни находился фонтан; над ним высился двуглавый орел, из одного его клюва лилось красное вино, из другого — белое. С другой стороны, на три фута высоты, возвышалась груда овса.
Когда все окна оказывались занятыми, когда император, архиепископ и курфюрсты занимали места и соответствии со споим положением, раздавался звук трубы, и главный конюший выезжал верхом, пускал свою лошадь до самой подпруги в овес, наполнял им серебряную меру, опять поднимался в зал и подносил эту меру императору.
Это означало, что конюшни наполнены кормом.
Потом второй раз звучала труба, и главный стольник выезжал верхом, наполнял вином два кубка — один красным, другой белым — и подносил их императору.
Это означало, что погреба полны вином.
Затем в третий раз раздавался звук трубы, и главный резальщик выезжал верхом, отрезал кусок от бедра зажаренного быка и подносил его императору.
Это означало, что кухни его процветали.
Наконец, в четвертый раз раздавался звук трубы — выезжал верхом главный казначей; в руке он держал мешок, в котором были смешаны серебряные и золотые монеты, и бросал эти серебряные и золотые монеты народу.
Это означало, что казна полна.
Шествие главного казначея служило сигналом к началу сражения: его вели между собой люди из народа, расхватывавшие овес, вино и бычатину. Обычно мясникам и погребщикам первым позволялось осаждать и захватывать кухню, причем голова быка считалась самой почетной добычей в драке. Победа считалась за той партией, которой удавалось захватить именно голову. И еще сегодня погребщики показывают в дворцовых погребах, а мясники на своем рынке головы, которые их предки отвоевали в приснопамятные дни коронаций.
После Рёмера одна из самых интересных городских достопримечательностей Франкфурта — Еврейская улица. Во времена, когда автор этих строк посетил Франкфурт в первый раз, то есть тридцать лет тому назад, во Франкфурте еще были и евреи и христиане, но настоящие евреи, ненавидевшие христиан, как Шейлок, и настоящие христиане, ненавидевшие евреев, как Торквемада.
Эта улица состоит из двух рядов черных домов, темных, высоких, мрачных, узких, стоящих бок о бок и словно прижимающихся друг к другу от страха. Тогда, правда, была суббота, и торжественность этого дня еще более усиливала печальный вид улицы. Все двери были закрыты: маленькие боковые двери, сделанные так, чтобы пропускать единовременно только одного человека. Все железные ставни тоже были закрыты.
Внутри домов не слышно было никакого шума — ни голосов, ни движения, ни шагов, ни дыхания. Испуг и настороженность словно расползлись по фасадам всех этих домов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209