— Ну что, дорогой Дантес, вы свободны? — спросил арматор.
— Да, господин Моррель.
— Как вы скоро покончили!
— Да, я вручил таможенникам списки наших товаров, а из порта прислали с лоцманом человека, которому я и передал наши бумаги.
— Так вам здесь нечего больше делать?
Дантес быстро осмотрелся.
— Нечего, все в порядке, — сказал он.
— Так поедем обедать к нам.
— Прошу прощенья, господин Моррель, но прежде всего я должен повидаться с отцом. Благодарю вас за честь…
— Правильно, Дантес, правильно. Я знаю, что вы хороший сын.
— А мой отец, — спросил Дантес нерешительно, — он здоров, вы не знаете?
— Думаю, что здоров, дорогой Эдмон, хотя я его не видал.
— Да, он все сидит в своей комнатушке.
— Это доказывает по крайней мере, что он без вас не нуждался ни в чем.
Дантес улыбнулся.
— Отец мой горд, и если бы он даже нуждался во всем, то ни у кого на свете, кроме бога, не попросил бы помощи.
— Итак, навестив отца, вы, надеюсь, придете к нам?
— Еще раз извините, господин Моррель, но у меня есть другой долг, который для меня так же драгоценен.
— Да! Я и забыл, что в Каталанах кто-то ждет вас с таким же нетерпением, как и ваш отец, — прекрасная Мерседес.
Дантес улыбнулся.
— Вот оно что! — продолжал арматор. — Теперь я понимаю, почему она три раза приходила справляться, скоро ли прибудет «Фараон». Черт возьми, Эдмон, вы счастливец, подружка хоть куда!
— Она мне не подружка, — серьезно сказал моряк, — она моя невеста.
— Иногда это одно и то же, — засмеялся арматор.
— Не для нас, — отвечал Дантес.
— Хорошо, Эдмон, я вас не удерживаю. Вы так хорошо устроили мои дела, что я должен дать вам время на устройство ваших. Не нужно ли вам денег?
— Нет, не нужно. У меня осталось все жалованье, полученное за время плавания, то есть почти за три месяца.
— Вы аккуратный человек, Эдмон.
— Не забудьте, господин Моррель, что мой отец беден.
— Да, да, я знаю, что вы хороший сын. Ступайте к отцу. У меня тоже есть сын, и я бы очень рассердился на того, кто после трехмесячной разлуки помешал бы ему повидаться со мной.
— Так вы разрешите? — сказал молодой человек, кланяясь.
— Идите, если вам больше нечего мне сказать.
— Больше нечего.
— Капитан Леклер, умирая, не давал вам письма ко мне?
— Он не мог писать; но ваш вопрос напомнил мне, что я должен буду попроситься у вас в двухнедельный отпуск.
— Для свадьбы?
— И для свадьбы и для поездки в Париж.
— Пожалуйста. Мы будем разгружаться недель шесть и выйдем в море не раньше как месяца через три. Но через три месяца вы должны быть здесь, продолжал арматор, хлопая молодого моряка по плечу. — «Фараон» не может идти в плавание без своего капитана.
— Без своего капитана! — вскричал Дантес, и глаза его радостно заблестели. — Говорите осторожнее, господин Моррель, потому что вы сейчас ответили на самые тайные надежды моей души. Вы хотите назначить меня капитаном «Фараона»?
— Будь я один, дорогой мой, я бы протянул вам руку и сказал: «Готово дело!» Но у меня есть компаньон, а вы знаете итальянскую пословицу: «Chi ha compagno ha padrone» У кого компаньон, у того хозяин (итал).

. Но половина дела сделана, потому что из двух голосов один уже принадлежит вам. А добыть для вас второй — предоставьте мне.
— О господин Моррель! — вскричал юноша со слезами на глазах, сжимая ему руки, — благодарю вас от имени отца и Мерседес.
— Ладно, ладно, Эдмон, есть же для честных людей бог на небе, черт возьми! Повидайтесь с отцом, повидайтесь с Мерседес, а потом приходите ко мне.
— Вы не хотите, чтобы я отвез вас на берег?
— Нет, благодарю. Я останусь здесь и просмотрю счета с Дангларом. Вы были довольны им во время плавания?
— И доволен и нет. Как товарищем — нет. Мне кажется, он меня невзлюбил с тех пор, как однажды, повздорив с ним, я имел глупость предложить ему остановиться минут на десять у острова Монте-Кристо, чтобы разрешить наш спор; конечно, мне не следовало этого говорить, в он очень умно сделал, что отказался. Как о бухгалтере о нем ничего нельзя сказать дурного и вы, вероятно, будете дон вольны им.
— Но скажите, Дантес, — спросил арматор, — если бы вы были капитаном «Фараона», вы бы по собственной воле оставили у себя Данглара?
— Буду ли я капитаном или помощником, господин Моррель, я всегда буду относиться с полным уважением к уем лицам, которые пользуются доверием моих хозяев.
— Правильно, Дантес. Вы во всех отношениях славный малый. А теперь ступайте; я вижу, вы как на иголках.
— Так я в отпуску?
— Ступайте, говорят вам.
— Вы мне позволите взять вашу лодку?
— Возьмите.
— До свидания, господин Моррель. Тысячу раз благодарю вас.
— До свидания, Эдмон. Желаю удачи!
Молодой моряк спрыгнул в лодку, сел у руля и велел грести к улице Каннебьер. Два матроса налегли на весла, в лодка понеслась так быстро, как только позволяло множество других лодок, которые загромождали узкий проход, ведущий, между двумя рядами кораблей, от входа в порт к Орлеанской набережной.
Арматор с улыбкой следил за ним до самого берега, видел, как он выпрыгнул на мостовую и исчез в пестрой толпе, наполняющей с пяти часов утра до девяти часов вечера знаменитую улицу Каннебьер, которой современные фокейцы так гордятся, что говорят самым серьезным образом, с своим характерным акцентом: «Будь в Париже улица Каннебьер, Париж был бы маленьким Марселем».
Оглянувшись, арматор увидел за своей спиной Данглара, который, казалось, ожидал его приказаний, а на самом деле, как и он, провожал взглядом молодого моряка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68