На что г-жа Фурнишон, как опытная хозяйка гостиницы, сразу же нашла ответ:
– А всадник-то каков, всадник!
Капитан, видимо, неравнодушный к похвале, откуда бы она ни исходила, поднял голову, словно внезапно очнувшись от сна. Он увидел хозяина, хозяйку, их заведение, придержал лошадь и подозвал ординарца.
Затем, все еще сидя верхом, он очень внимательно оглядел и дом, и все, что его окружало.
Фурнишон, прыгая через две ступеньки, буквально скатился с лестницы, стоял теперь у дверей и мял в руках сдернутый с головы колпак.
Капитан, поразмыслив несколько секунд, спешился.
– Что, здесь у вас никого нет? – спросил он.
– В настоящий момент нет, сударь, – ответил хозяин, страдая от столь унизительного признания.
И он уже собирался добавить: «Но это редкий случай».
Однако г-жа Фурнишон была, как почти все женщины, гораздо проницательнее мужа. Поэтому она и поторопилась крикнуть из своего окна:
– Если вы, сударь, ищете уединения, вам у нас будет очень хорошо.
Всадник поднял голову и, выслушав такой приятный ответ, увидел теперь и весьма приятное лицо. Он, в свою очередь, сказал:
– В настоящий момент – да, именно этого я ищу, хозяюшка.
Госпожа Фурнишон тотчас же устремилась навстречу посетителю, говоря про себя:
«На этот раз почин кладет „Розовый куст любви“, а не „Меч гордого рыцаря“.
Капитан, привлекший в данное время внимание супругов Фурнишон, заслуживает также внимания читателя. Это был человек лет тридцати – тридцати пяти, которому можно было дать двадцать восемь, так следил он за своей внешностью. Он был высокого роста, хорошо сложен, с тонкими, выразительными чертами лица. Хорошо приглядевшись к нему, может быть, и удалось бы обнаружить в его величавости некоторую аффектацию. Но величавость – наигранная или нет – у него все же была. Он бросил на руки своего спутника поводья великолепного коня, нетерпеливо бившего копытом о землю, сказав при этом:
– Подожди меня здесь, а пока поводи коней.
Солдат взял поводья и принялся выполнять приказание. Войдя в большой зал гостиницы, капитан остановился и с довольным видом огляделся по сторонам.
– Ого! – сказал он. – Такой большой зал и ни одного посетителя. Отлично!
Мэтр Фурнишон взирал на него с удивлением, а г-жа Фурнишон понимающе улыбалась.
– Но, – продолжал капитан, – значит, или в вашем поведении, или в вашем доме есть что-то отталкивающее гостей?
– Ни того, ни другого, слава богу, нет, сударь! – возразила г-жа Фурнишон. – Но квартал еще мало заселен, а насчет клиентов мы сами разборчивы.
– А, отлично! – сказал капитан.
Тем временем мэтр Фурнишон, слушая ответы своей жены, удостаивал подтверждать их кивками головы.
– К примеру сказать, – добавила она, подмигнув так выразительно, что сразу понятно было, кто придумал название «Розовый куст любви», – за одного такого клиента, как ваша милость, мы охотно отдадим целую дюжину.
– Вы очень любезны, прелестная хозяюшка, благодарю вас.
– Не угодно ли вам, сударь, попробовать нашего вина? – спросил Фурнишон, стараясь, чтобы голос его звучал как можно менее хрипло.
– Не угодно ли осмотреть жилые помещения? – спросила г-жа Фурнишон так ласково, как только могла.
– Сделаем, пожалуй, и то и другое, – ответил капитан.
Фурнишон спустился в погреб, а супруга его, указав гостю на лестницу, ведущую в башенки, первая стала подниматься наверх: при этом она кокетливо приподнимала юбочку, и от каждого ее шага поскрипывал изящный башмачок истой парижанки.
– Сколько человек можете вы здесь разместить? – спросил капитан, когда они поднялись на второй этаж.
– Тридцать, из них десять господ.
– Этого недостаточно, прелестная хозяйка, – ответил капитан.
– Почему же, сударь?
– У меня был один проект, но, видно, не стоит и говорить о нем.
– Ах, сударь, не найдете вы ничего лучше «Розового куста любви».
– Как так «Розового куста любви»?
– Я хочу сказать «Гордого рыцаря». Разве что Лувр со всеми своими пристройками…
Посетитель как-то странно поглядел на нее.
– Вы правы, – сказал он, – разве что Лувр… – Про себя же он пробормотал:
– Почему же нет? Так, пожалуй, было бы и удобнее и дешевле. Так вы говорите, добрейшая хозяюшка, – продолжал он громко, – что вы могли бы разместить здесь на ночлег тридцать человек?
– Да, конечно.
– А на один день?
– А на один день человек сорок, даже сорок пять.
– Сорок пять! Тысяча чертей! Как раз то, что нужно.
– Правда? Вот видите, как удачно получается!
– И так разместить, что у гостиницы не произойдет никакой давки?
– Иногда, по воскресеньям, у нас бывает до восьмидесяти человек военных.
– И перед домом не собирается толпа, среди соседей нет соглядатаев?
– О, бог мой, нет. С одной стороны у нас сосед – достойный буржуа, который ни в чьи дела не вмешивается, а с другой соседка, дама, ведущая совсем замкнутый образ жизни; за те три недели, что она здесь проживает, я ее даже и не видела. Все прочие – мелкий люд.
– Вот это меня очень устраивает.
– И тем лучше, – заметила г-жа Фурнишон.
– Так вот, ровно через месяц, – продолжал капитан, – запомните хорошенько, сударыня, – ровно через месяц…
– Значит, двадцать шестого октября…
– Совершенно верно, двадцать шестого октября.
– Так что же?
– Так что на двадцать шестое октября я снимаю вашу гостиницу.
– Всю целиком?
–
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39