О, ради всего святого! К чему эта чрезмерная сентиментальность? Видимо, в нем сейчас говорила обида, поскольку Колин считал, что не заслужил быть повешенным.
– Неужели? И кто же ваш идеал? – Не только ему была присуща ирония. – По-моему, ее зовут Луиза.
– Она вовсе не идеал. Это женщина из плоти и крови. И ее место рядом со мной.
Коротко и ясно. Солнце встает на востоке. Ночью темно. «Ей место рядом со мной». Один и тот же тон. Эти слова где-то в глубине ее души отозвались странной слабой болью.
– Но если это правда, то за кого же она выходит замуж? – Не было такой боли, которую ее острый ум не мог бы выдержать.
– За моего брата Маркуса, – после очередного секундного замешательства ответил Колин.
Ага, значит, он решил быть честным, потому что такое признание явно было для него неприятным. Со своей стороны Мэдлин решила проявить непреклонность.
– Значит, все деньги семьи находятся у вашего брата.
– У моего брата было единственное преимущество – он не попал в Ньюгейтскую тюрьму.
– Видимо, потому, что не заколол ножом джентльмена в пабе.
Она зашла слишком далеко. У него потемнели глаза, он открыл рот, собираясь что-то сказать. Мэдлин не хотела рассердить этого человека. Но потом…
Потом он удивил ее. Он не стал возражать, только нахмурил брови, потом уголки его губ поползли вверх и…
Черт, да он почти с нежностью улыбался ей. Как будто понял в ней что-то такое, что она сама еще до конца не поняла.
– Вы правы, – сказал Колин. – Но я уже говорил вам, что тоже никого не убивал. Но не знаю, как это доказать. – Он фактически пытался успокоить ее.
Крошечная порция хваленого обаяния Колина Эверси. Оно окутывало ее, проникая сквозь слабые места, о существовании которых у себя Мэдлин не подозревала.
Она не имела ни малейшего представления о том, как изменить ситуацию. Она стояла и впервые дольше обычного не могла одержать верх.
Это было ужасно.
Мэдлин с трудом оторвала от него взгляд. Вот так уже лучше. И вдруг ее осенило.
– У вас есть сестры, мистер Эверси?
Колин затаился, явно удивившись ее вопросу, потом искренне рассмеялся, запрокинув голову.
– У меня две сестры. Поэтому я хорошо знаю, что женщины вовсе не такие хрупкие и беспомощные существа, как обычно считают мужчины. Или как им хотелось бы предстать перед мужчинами, когда им это выгодно.
Эти слова прозвучали одновременно и как своего рода признание, и как предупреждение и почему-то оказались весьма кстати в этот момент.
Совершенно неожиданно Колин отпустил ее руки и сделал шаг назад, подняв ладони вверх. Как раз, когда Мэдлин стала привыкать к запаху Ньюгёйтской тюрьмы.
Она выразительно потерла запястья и пристально посмотрела на Колина. На его красивом лице не отразилось ни малейшего признака вины. Проклятие. Мэдлин перестала растирать запястья, потому что они совсем не беспокоили ее.
– В таком случае будем считать, что мы заключили честное соглашение помогать друг другу?
Ой нет, только не это. Ее никогда не переставало восхищать это сочетание: мужчины и их чертовски поверхностное соблюдение понятия чести. Ее собственные понятия, что правильно, а что – нет, основывались на интуиции и были весьма гибкими.
– Да, – в тон ему ответила Мэдлин, подавив нетерпение. Свое понимание честного соглашения она сможет пересмотреть в любое время, решила она.
– Тогда пожмем друг другу руки? – Его губ коснулась легкая усмешка.
Теперь Мэдлин знала, что он – дьявол. Она не горела желанием подавать ему руку, и он это понимал. И все же, возможно, он понимает, что она ничего не боится. Мэдлин протянула руку, он накрыл ее своей большой и теплой ладонью, тихонько сжал и отпустил, словно прикосновение руки незнакомой женщины не вызвало в нем никаких эмоций. Тогда как тепло его» пальцев на мгновение лишило ее способности думать.
– Об окне никто не знает, – догадался Колин.
– Конечно, нет, – очнулась Мэдлин.
– Вы принесли лампу, чтобы никто не догадался о существовании окна.
В его голосе она услышала нотки веселья, но решила проигнорировать их. Он не первый мужчина, который пытается понять ее, удивить, но у нее нет времени доставить ему такое удовольствие. Для нее это вовсе не игра.
– Вы можете взобраться наверх? – спросила она.
– Могу.
Она отставила метлу в сторону и бросила на него недоверчивый взгляд. Он был высок и широкоплеч, к тому же – Колин Эверси. Вне всякого сомнения, в тот момент, когда они вдвоем ухитрятся протиснуться через окно, брошенные плакаты с его изображением станут серьезной преградой на их пути. Их, несомненно, расхватали в качестве сувенира все те, кто вернулся в свои дома, либо разочарованные, либо довольные тем, что не увидели казни, но понимая, что этот день они никогда не забудут.
Еще одной проблемой была его одежда. Темный сюртук из тонкой шерсти вестонского покроя, шелковый шейный платок. Мятый, но все же, шелковый. Великолепные сапоги, которые от ходьбы по тюрьме не утратили своего товарного вида. Их блеск привлечет взгляд любого предприимчивого вора, который окинет его взглядом с ног до головы, узнает его незабываемое лицо. И тут начнутся неприятности.
И все же набросок рогатого человека на плакате – это одно. Живой человек – совсем другое.
– Ваш сюртук придется… – начала Мэдлин. Эверси все понял с полуслова. Сорвал с себя сюртук, чтобы желтые пуговицы не мерцали для воров как сигнальные маяки.
– И еще… – опять начала Мэдлин.
Колин уже развязывал шейный платок, потом сияя жилет с такой быстротой, что Мэдлин залилась румянцем. Она давно не видела, чтобы мужчина, тем более симпатичный, буквально срывал с себя одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87