Ей невыносимо было думать, что сделает Эрик, если Дункан окажется Шотландским Молотом, а не храбрым рыцарем, желающим поступить на службу к достойному лорду.
Если он враг мне, то… повешу его там, где нашел.
— В этой одежде тебе удобнее, чем в прежней? — через силу спросила Эмбер.
Дункан вытянул руки и напряг плечи, пробуя ширину ткани. Тесновато, но все же лучше той первой рубашки, которую принесла ему Эмбер. В ту он едва смог просунуть голову а в груди и в плечах она была ему безнадежно мала.
— Эта намного лучше, — улыбнулся Дункан, — хотя я боюсь, что в бою она не выдержит.
— Ты среди друзей, — поспешно сказала Эмбер, — и тебе нет нужды ни с кем драться.
Какое-то время Дункан молчал. Потом нахмурился, как будто тщетно пытаясь найти что-то в памяти.
— Будем надеяться, что ты окажешься права, малышка. Только я все время чувствую, что…
Эмбер ждала, что он скажет дальше, и сердце было готово выскочить у нее из груди.
Со сдавленным проклятием Дункан оставил попытки ухватить какое-то из неясных воспоминаний, которые дразня манили его, но стоило ему приблизиться, как они тут же ускользали.
— Что-то здесь не так, — решительно произнес он. — Я здесь не на месте. Знаю это так же твердо, как и то, что дышу.
— Прошло всего несколько дней, как ты проснулся. Для полного выздоровления нужно время.
— Время! Время! Клянусь Господом, у меня нет времени слоняться без дела, словно оруженосец, который ждет, когда его господин проспится после бурной ночи. Я должен…
Здесь слова Дункана кончились, словно их отсекли мечом. Он не знал, что же он должен делать.
И это было хуже, чем если бы волк рвал его внутренности.
Он ударил кулаком по ладони другой руки и отвернулся от Эмбер. Хотя он больше ничего не сказал, его напряжение ощущалось на расстоянии, как ощущается тепло от огня в очаге.
Когда Эмбер подошла и остановилась рядом с ним, ноздри его расширились, уловив аромат ее неувядающей свежести.
— Успокойся, Дункан.
Теплая, нежная рука ласково погладила его сжатый кулак. От неожиданности он вздрогнул. Ведь она упорно избегала прикасаться к нему после того, как он сорвал у нее тот единственный, жадный поцелуй. Сам он тоже старательно следил за тем, чтобы не дотронуться до нее опять.
Дункан говорил себе, что ему следует остерегаться, потому что он не знает, кем была ему Эмбер в прошлом или кем будет в будущем. Очень может быть, что они — пара влюбленных, которых разделяют ранее данные обеты.
Однако, едва почувствовав сладость мимолетной ласки Эмбер, Дункан понял, почему с того раза больше не прикасался к ней. Она всколыхнула в нем такой прилив страсти и томительного влечения, какого он никогда еще не испытывал ни с одной женщиной.
Страсть была понятна Дункану, потому что он был мужчиной в расцвете сил и находился в присутствии девушки, один только запах которой заставлял его плоть твердеть от безудержного притока крови. Но томительное желание ласково обнимать и ощущать теплоту ответного объятия было для него столь же новым и неожиданным, как и потеря памяти.
Удивление, которое Дункан испытывал всякий раз, когда понимал, какой глубокий отклик вызывает Эмбер во всем его существе, убедило его окончательно в том, что он никогда еще не питал такой страсти к женщине. Точно так же, как его привычка то и дело хвататься за меч доказывала, что в позабытом прошлом меч висел у него на боку.
— Дункан, — шепотом окликнула его Эмбер.
— Дункан, — насмешливым тоном повторил он. — Темный воин, да? Но нет меча у меня на боку, я не чувствую веса его холодного металла, который пригодился бы мне в минуту опасности.
— Эрик…
— О да, — перебил ее Дункан. — Этот всевластный Эрик, твой покровитель. Великий лорд, который повелел, чтобы я две недели ходил безоружным, но его оруженосец все же слоняется где-то поблизости и услышит, если ты позовешь на помощь.
— Ленивый Эгберт? — спросила Эмбер. — Он все еще здесь?
— Дрыхнет в курятнике. Курам совсем не по душе его соседство.
— Повернись ко мне лицом, — сказала она, переводя разговор. — Дай посмотреть, как На тебе сидит.
Дункан неохотно повиновался.
Эмбер кое-где подтянула что-то, заправила выбившуюся складку материи и отдала ему красивый плащ цвета индиго, который принесла под дождем из замка.
— Это тебе, — сказала она.
Дункан посмотрел сверху вниз в эти золотистые, глаза, которые следили за ним с таким нескрываемым желанием успокоить.
— Ты очень добра к человеку, у которого нет ни имени, ни прошлого, ни будущего, — задумчиво сказал он.
— Мы уже много раз об этом говорили и ни к чему не пришли. Разве что… ты вспомнил что-то еще?
— Не так, как ты думаешь. Я не вспомнил ни имен, ни лиц, ни поступков, ни обетов. Однако я чувствую… чувствую, что мне уготовано что-то великое, но и опасное. Оно где-то здесь, близко; кажется, еще чуть-чуть, и оно у меня в руках.
Тонкая рука Эмбер вновь опустилась на сжатый кулак Дункана. Она не уловила никаких воспоминаний о его прошлом, никакого сгущения туманных намеков на воспоминания, которые кружились, и таяли, и нарождались вновь, дразня и намекая. Все было по-прежнему.
Особенно чувственное влечение к ней, пронизывающее все существо Дункана столь же глубоко, как тени его потерянной памяти.
От того, что она ощутила влечение Дункана, по телу Эмбер начал разливаться какой-то странный жар. Словно невидимый огонь поселился у нее в животе, на самом дне, и ждет лишь дуновения страсти Дункана, чтобы вспыхнуть ярким пламенем.
Эмбер говорила себе, что надо убрать руку и больше не приближаться к Дункану, однако рука оставалась там, где была, прикасаясь к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114