— Дункан, — прошептала она.
— Да?
— Ты на вкус, как солнечный свет и как гроза в одно и то же время.
У него перехватило дыхание от участившихся ударов сердца.
— А ты на вкус — как мед с пряностями, — сказал Дункан. — Я хочу вылизать все до последней сладостной капельки.
— Я хочу, чтобы ты сделал это.
Его выдох превратился в стон. Его губы настойчивее прильнули к ее губам, ища более полного слияния. Его руки лепили ее податливую теплоту по форме его тела до тех пор, пока она не ощутила каждую частицу его силы. Его сильные пальцы раскачивали ее бедра в ритме таком же древнем, как желание, к таком же неведомом ей, как заря нового дня.
Наконец Дункан поднял голову и с трудом перевел дыхание.
— Мое тело знает тебя, — уверенно сказал он. — Оно откликается на тебя, как ни на кого другого.
Эмбер охватила дрожь; она боролась с двумя потоками страсти — его и своей; их желание сливалось и росло, пока не стало рекой в половодье, и берег уже обваливался у нее под ногами, и течение было готово вот-вот подхватить ее и унести.
— Сколько раз мы лежали вместе в темноте, соединенные, и наши тела были скользкими от желания? — спросил он.
Эмбер хотела ответить, но, ощутив руку Дункана на своей груди, растеряла все мысли.
— Сколько раз я снимал с тебя одежду, целовал твои груди, твой живот, атласную гладкость твоих бедер?
В ответ раздался лишь прерывистый стон желания.
— Сколько раз я раздвигал тебе бедра и входил в твои горячие, ждущие меня ножны?
— Дункан, — простонала она. — Мы не должны.
— Почему нет, любимая? Почему нельзя делать того, что мы раньше уже делали много раз?
— Мы не… — У нее перехватило дыхание. — Никогда.
— Всегда, — возразил ей Дункан. — Но…
Он осторожно прихватил зубами нижнюю губу Эмбер, заставив ее замолчать. Когда его пальцы скользнули ей под плащ, добрались до сосков и стали ими играть, и соски затвердели от его прикосновений, ноги у нее подкосились.
— Дорогой желания мы с тобой много раз проходили вместе, — сказал Дункан, улыбаясь и склоняясь над ее грудью. — Вот почему наши тела так быстро отвечают друг другу.
— Нет, это…
Голос Эмбер оборвался, потому что в это мгновение жаркие губы Дункана сжали ей сосок. Когда же он легонько провел по нему зубами, она едва не лишилась чувств.
— Дункан, — прерывающимся голосом прошептала Эмбер, — ты как огонь, который сжигает меня.
— Нет, это ты меня сжигаешь.
— Мы не должны больше… касаться друг друга. Дункан как-то загадочно усмехнулся.
— В свое время, — согласился он. — Но сначала я потушу тот огонь, что в тебе. А ты потушишь тот, что во мне.
Охваченная дрожью Эмбер представила себя нагой в объятиях Дункана, когда одежда не притупляет пронзительности ощущений, когда между ними нет ничего, кроме страстного жара их слившегося дыхания, и она отдает свое тело своему темному воину.
Вдруг безымянного воина ты пожелаешь всем сердцем, душою и телом.
— Нет! — внезапно крикнула она. — Это грозит нам бедой!
Сильные руки сжали ее еще крепче и не дали ей вырваться, когда она попробовала это сделать.
— Отпусти меня! — воскликнула она.
— Не могу.
— Ты должен!
Дункан заглянул в широко открытые золотистые глаза Эмбер. То, что он в них увидел, ошеломило его и заставило отпустить ее. В тот же миг она отступила на такое расстояние, чтобы он не мог до нее дотянуться.
— Ты боишься, — сказал он, сам почти не веря этому.
— Да.
— Я не сделаю тебе больно, милая Эмбер. Ты ведь должна это знать. Разве ты не знаешь?
Эмбер отступила еще дальше от протянутой руки Дункана.
С яростным проклятием Дункан резко повернулся и бросился прочь из хижины.
Глава 5
— Малыш Эгберт сказал мне, что ты хочешь поехать со мной в Морской Дом и посмотреть, как мои люди обучаются военному искусству, — сказал Эрик.
— Да, — в один голос ответили Эмбер и Дункан. Все трое стояли в хижине перед открытой дверью. В нескольких шагах от них, за порогом, с видом терпеливого ожидания стоял под моросящим дождем Эгберт, держа под уздцы лошадей для Эмбер и Дункана. Одна из них ударила копытом о землю и фыркнула, раздраженная струйкой дождевой воды, сбегавшей у нее по ноге.
Эрик искоса бросил взгляд на Дункана, потом повернулся к Эмбер.
— Раньше тебе никогда не хотелось смотреть на учения, — мягко заметил он.
— Как и Дункану, мне тоже надоело сидеть в четырех стенах в хижине, — натянуто ответила Эмбер. — Осенние дожди нагоняют тоску.
Эрик повернулся теперь к Дункану. Тот попробовал улыбнуться, но его улыбке недоставало как веселья, так и непринужденности.
— Колдунья и я — о, прошу прощения, — насмешливым тоном заговорил Дункан, — это Наделенное Знанием существо женского пола и я устали от игры в прятки, от вопросов без ответов и от общества юного Эгберта.
Юный оруженосец, о котором шла речь, прочувствованно вздохнул. Ему и впрямь стало невмоготу ходить на цыпочках вокруг колдуньи неустойчивого нрава и воина, чей нрав был вполне устойчив — просто невыносим.
— В таком случае решено, — сказал Эрик, шагая за порог хижины, — едем в Морской Дом.
Эмбер натянула на голову капюшон своего плаща и ступила на траву, блестевшую крупными каплями воды. Дым от горевших в очагах поленьев и торфа змеился в утреннем воздухе, пробираясь между каплями влаги, которые были слишком мелки, чтобы стать дождем, и слишком крупны для тумана.
Когда Эмбер приблизилась, Эгберт сдернул защитное покрывало с седла грациозной гнедой кобылки. Он не пытался помочь Эмбер сесть в седло. Для этого ему нужно было бы прикоснуться к ней, но Эгберт знал, что никто не смел касаться Эмбер без ее особого соизволения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114