Хотя лишь одному волкодаву и соколу разрешалось делить с хозяином тепло этой комнаты, их беспокойное поведение говорило о том, что Эрик в дурном расположении духа.
— Что это говорят о каком-то повешенном разбойнике? — спросила Эмбер, прежде чем успел заговорить Дункан.
Не торопясь, Эрик отложил в сторону рукопись, которую читал. Посмотрел сначала на Эмбер, потом на Дункана.
— Повешение, — отчеканил он, — эта кара, постигающая любого, кто осмеливается прикоснуться к запретному.
Эмбер втянула ртом воздух с тихим свистящим звуком. Дункан ведь сделал гораздо больше, чем просто прикоснулся к ней.
И Эрику каким-то образом это стало известно.
Эрик сунул руку под рукопись, вытащил янтарный браслет и протянул это блестящее украшение ей.
— Кажется, твой? — спросил он. Эмбер кивнула.
Загадочные рыжевато-желтые глаза обратились на Дункана.
— Я слышал, ты хорошо сражался, — сказал Эрик. — Благодарю тебя.
— Это были всего лишь бродяги, — ответил Дункан.
— Но они были вдесятером против тебя одного, — продолжал Эрик. — Вооруженные деревянными палками, кинжалами и волчьей хитростью. Они убили, по крайней мере, одну женщину благородного происхождения, после того как надругались над ней, и одолели трех путешествовавших в одиночку рыцарей. Еще раз я благодарю тебя.
— Можно поговорить с тобой наедине, лорд? — спросил Дункан.
— Тот, кто последний раз просил меня об этом, плохо кончил, — слегка улыбаясь, ответил Эрик. — Но о тебе я гораздо более высокого мнения. Воины, равные тебе в боевом искусстве, встречаются очень редко.
Дункан повернулся и посмотрел на Эмбер, явно ожидая, чтобы она ушла. Она ответила на его взгляд и не сделала ни одного шага к двери.
— Эмбер? — спокойно спросил Эрик. — Не оставишь ли ты нас одних?
— Нет, не оставлю. То, что будет здесь сказано, касается меня не меньше, чем кого бы то ни было.
Эрик поднял брови и взглянул на Дункана, который этого не заметил. Он смотрел на Эмбер печальными карими глазами.
— Я хотел бы избавить тебя от пересказывания того, что случилось, — тихо сказал Дункан.
— Почему же? Ведь это сделали двое, а не один.
— Нет, — с горечью возразил он. — Это сделал один другому.
Прежде чем Эмбер успела открыть рот, чтобы продолжить спор, Дункан повернулся лицом к Эрику.
— Я прошу руки твоей подопечной, — решительно произнес он.
Сокол издал какой-то странный, вибрирующий крик.
Услышать эту радостную трель из загнутого клюва хищной птицы было полной неожиданностью.
— Согласен, — без промедления ответил Эрик.
— А меня спрашивать не надо? — вмешалась Эмбер. Твердую линию губ Эрика смягчила довольная улыбка.
— Ты уже дала согласие.
— Когда же? — В вопросе Эмбер звучал вызов.
— Когда легла с Дунканом, — ответил Эрик. Она побледнела, потом вспыхнула румянцем. Дункан шагнул вперед и встал между Эмбер и Эриком.
— Ее вины в этом нет, — сказал он.
Улыбка исчезла с лица Эрика, будто ее вовсе не было.
— Эмбер, — раздельно произнес он. — Взял ли тебя Дункан силой?
— Нет!
— Она была невинна, — сказал Дункан, — а я нет. Вся вина за случившееся лежит на мне.
Эрик усмехнулся в бороду и с преувеличенной заботой стал вкладывать на место выпавший из рукописи лист.
— Я не желаю слышать никаких разговоров о вине, — заявил он после короткой паузы, снова подняв голову. — И не буду никого упрекать.
— Ты великодушен, — промолвил Дункан.
— Ты хочешь получить Эмбер. Эмбер хочет получить тебя. — Эрик пожал плечами. — Нет причин возражать против этого союза, напротив, есть много соображений в его пользу. Вас обвенчают тотчас же.
В голове Дункана двигались и извивались тени, звучали голоса, которые, казалось, он вот-вот вспомнит; они говорили ему, что он не должен, ему нельзя, он нарушит клятву, если женится на Эмбер.
И если не женится, то тоже нарушит клятву. Он дал слово Эрику.
Если я лишу Эмбер девственности, то женюсь на ней.
Дункан закрыл глаза, пытаясь одолеть ту часть самого себя, которая твердила, что есть важная причина не жениться.
У него в сознании возникло имя; оно блестело, словно лунная дорожка на воде, сверкало во тьме его памяти, сияло среди темных теней, которые текли и двигались, то скрывая, то открывая его…
Ариана.
Только это. Больше ничего. Имя из его проклятого, не вспоминающегося прошлого.
Имя, неотложная необходимость, причина, чтобы не жениться.
Но эта причина, эта необходимость и это имя существовали во времени до того, как он лишил Эмбер невинности и дал ей в обмен лишь боль.
Вокруг его запястья сомкнулись холодные пальцы — они были холоднее, чем того требовал прохладный осенний день. Рука Эмбер. Дункан заглянул в ее затененные глаза, и у него самого холодок пополз по спине.
Она боялась.
Боялась его!
— Эмбер, — сказал Дункан тихим, прерывающимся голосом, — будешь ты моей женой или нет, я не трону тебя, пока ты сама меня не попросишь. Клянусь тебе в этом!
Ее глаза наполнились слезами и от этого стали еще печальнее и прекраснее. Когда она медленно покачала головой, слезы беззвучно проложили блестящие дорожки по ее холодным щекам.
Эмбер хотела сказать Дункану, что ей приятны его прикосновения, но не могла. Она боялась, что если откроет рот, то вместо слов у нее из горла вырвется лишь пронзительный, горестный плач.
В тенях, наполняющих сознание Дункана, она слышала произнесенное шепотом женское имя, словно эхо, вернувшееся из не вспомненного прошлого, чтобы терзать ей сердце.
Ариана.
— Эмбер? — окликнул ее Эрик.
Он смотрел на нее, и напряжение у него во взгляде было столь же явным, как и горящий в очаге огонь.
Эмбер закрыла глаза и отпустила руку Дункана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114