— Если ты не остановишься и будешь продолжать вкушать его, то мне придет конец.
— Значит, мне придется начать с самого начала.
— При этой мысли у меня сердце замирает.
— Сердце — может быть, но не плоть. Она тянет и дергает, словно накоротко привязанный жеребец.
Дункан засмеялся, несмотря на охвативший его жар, гонимый неистовыми толчками крови и возбуждаемый ощущениями от ласк Эмбер — ее слов, ее рук, ее языка.
Зная, как она возбуждает его, Эмбер с улыбкой несколько раз тряхнула головой, так чтобы волосы, подобно покрывалу, упали на бедра Дункана. Но в этом месте его не так-то легко можно было укрыть. Знак его страсти гордо вздымался, требуя, чтобы о нем позаботились.
Или чтобы с ним поиграли.
— Мне особенно нравится вот это, — сказала Эмбер. — Оно твердое, но такое гладкое, когда его трогаешь кончиками пальцев. Будто полированное серебро, нагретое солнцем.
Глубокая судорожная дрожь пронизывала тело Дункана, когда он смотрел и чувствовал, как его облизывает розовое пламя ее языка, разжигая в нем целый пожар. Сильные руки погрузились в ее волосы.
— Иди ко мне, — хрипло проговорил Дункан.
— Сейчас, — прошептала Эмбер. — Но сначала… Он ощутил, как она берет его в рот, пробует на вкус, с нежной лаской исследует его твердость. Неистовость, нараставшая в нем, копилась и в ней. Она ждала, что вот-вот Дункан опрокинет ее на спину, подтянет вверх ее колени и погрузится в нее.
Вдруг Дункан сел и перетянул ногу Эмбер через свои бедра, так что она оказалась сидящей на нем верхом, открытой для него. Он обнаружил, что и ее покрывает та же испарина страсти, от которой его тело блестело, будто натертое маслом.
Он провел рукой у нее между бедрами, пробуя ее и наслаждаясь ею в одно и то же время. Когда он вынул руку, пальцы его блестели влагой ее желания. Наблюдая за ней, он поднес руку к лицу и глубоко вдохнул, упиваясь ее ароматом.
— В следующий раз, — сказал он, — я узнаю и твой вкус. Но не сейчас. Сейчас ты своим сладким ротиком уже разделалась со мной.
— На вид ты целехонек, — прошептала она. Кончик ее пальца на миг задержался на нем, как раз на столько, чтобы подобрать единственную горячую каплю, ускользнувшую из-под его запретов. Когда она затем поднесла палец к губам, лизнула его и улыбнулась, Дункан застонал подобно человеку, которого подвергают пытке. На нем выступила еще одна капля, вызванная ее наслаждением.
— Давай же, колдунья, садись верхом на дракона, вызванного тобою из плоти смертного.
— Как же девушке сесть верхом на дракона?
— А вот как.
Дункан взялся за бедра Эмбер и, приподняв ее; подтянул ближе к себе. В следующее мгновение закругленный конец его плоти раздвинул ее лепестки. С криком удовлетворения она скользнула по нему вниз, вбирая его так глубоко, как он стремился погрузиться в нее.
Эмбер попыталась произнести имя Дункана, но не смогла. Сила испытываемого им наслаждения лишила ее голоса. Вдруг он сильно сжал ее бедра, и это ощущение разметало ее мысли, но сосредоточило ее желание. Она начала двигаться вверх и вниз, как при езде верхом, все увереннее с каждым медленным движением бедер, чувствуя его страсть и свою с необычайной ясностью.
Когда он хотел ускорить бег коня, Эмбер взяла одну его руку в свои, поцеловала ее и положила себе на грудь.
— Тебе нравится мучить меня, — проговорил Дункан сквозь стиснутые зубы.
— Очень.
Его пальцы сомкнулись на сжавшемся острие груди Эмбер. По ее телу прошла легкая судорога, предвестница будущего экстаза. И вот уже под ласками его рук оба ее соска затвердели, спина выгнулась, дыхание стало, прерывистым. Нежный жар ее страсти заструился между их соединенными телами.
— Да, — прошептал Дункан. — Дай мне почувствовать твое наслаждение.
Мгновение экстаза сотрясло Эмбер без предупреждения, заставив ее задрожать и исторгнув у нее крик. В следующий миг Дункан с силой толкнулся в нее, сплавляя их тела воедино горячим пульсирующим извержением своего собственного освобождения.
Ощущая передавшийся ей экстаз Дункана и подстегиваемая им, Эмбер воспаряла еще и еще выше. Он продолжал свои толчки бедрами до тех пор, пока она не выкрикнула его имя и не пережила еще одну сладостно-мучительную смерть.
Тогда он прижал ее к груди и держал так, пока у них обоих не успокоилось дыхание. Лишь после этого он пошевелился, чтобы поменяться с ней местами. Улегшись у нее между ногами, он поцеловал ее неторопливым, основательным поцелуем.
— С каждым разом ты даришь мне все большее наслаждение, — сказал Дункан.
— И ты мне тоже. Даже страшно становится.
— Почему?
— Если блаженство станет хоть на йоту больше, — прошептала Эмбер, — то я просто умру.
— А я снова верну тебя к жизни.
— Это невозможно.
— Это не только возможно. Это неизбежно.
— Но мы не сможем, — шепотом проговорила она, поняв его намерение. — Разве такое может быть?
— Такое может и должно быть. И будет. Смотри на меня, как я смотрел на тебя. Узнай, насколько ты дорога мне и желанна.
Дункан стал медленно спускаться вниз по телу Эмбер, поворачивая лицо то в одну сторону, то в другую, лаская ее губами и словами.
— Отведи меня туда, где нет теней, а есть только огонь. Отдай мне цветок, что с каждым разом цветет все прекраснее.
У Эмбер не было защиты от неистовой страсти Дункана. Да и у него самого ее не было. Это было чувство более всеобъемлющее, чем все, что ему доводилось испытывать раньше. Он не знал, как оно называется, ибо никогда прежде даже и не догадывался, что такое чувство существует.
Оно было как жажда посреди озера с пресной водой, как нужда посреди изобилия, как голод в разгаре пиршества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114