Завтрак его был довольно скудный – несколько жестких сухарей и вода из родника, который пробивался в том месте, где он обнаружил Сару Кеннеди.Эб знает о ней, с тревогой подумал Кейс. Он знает, где она находится. Знает и то, что вся ее защита – это старый бродяга, девица легкого поведения и мальчишка.– Может, мне перестать носиться по следу Эба и дождаться момента, когда я захвачу всех Калпепперов сразу? – высказал Кейс родившуюся идею Сверчку.Вместо комментариев Сверчок отыскал кустик травы, с хрустом его выдернул и стал жевать.– Может, мне обосноваться в крохотном селении над рекой? Как ты думаешь, Сверчок?Однако что бы Сверчок ни думал, жевать траву он не перестал.– Может случиться, что один из Калпепперов рано или поздно бросит мне вызов, как когда-то сделали Джеремия и Икабод.Кейе не стал упоминать о том, что во всей округе Икабод был единственным, кто почти не уступал Кейсу в быстроте и ловкости. Кейс в ту ночь был на волосок от смерти.Тогда ему было все равно.Сейчас это его несколько беспокоило. Смерть сама по себе Кейса не пугала. Война вытравила из него этот страх и притупила другие чувства. Но сейчас в нем появилось чувство ответственности за Сару.Он знал совершенно точно, каким жестоким был Эб по отношению к женщинам, Кейсу были известны черные деяния Эба и его братьев на обширной территории от Техаса до Невады. Чем более беззащитной была жертва, тем сильнее она притягивала его.Он не оставлял в покое даже детей.«Бедняжка Тед и малышка Эми, – подумал Кейс. – Они были бы живы и сейчас, если бы я не уговорил Хантера отправиться на войну защищать честь и достоинство конфедератов. В пятнадцать лет я готов был крушить янки от зари до зари. В пятнадцать лет я был настоящим болваном».Кейе размышлял обо всем спокойно, лишь констатируя факты. Он оторвал Хантера от семьи, оставив маленьких детей на рукаве у матери – женщины, которая была неспособна выходить даже щенка, не то что ребенка.Никого не было, когда Калпепперы налетели на Теда и малышку Эмили.«Много воды утекло с тех пор, – сказал себе Кейс. – Или утечет до того момента, когда я брошу последний комок земли на могилу последнего Калпеппера».– Чем раньше начну, тем раньше кончу, – вслух произнес он. – После этого я смогу заняться более насущным делом – поиском подходящего места для ранчо.Он допил остатки воды из жестяной кружки, прицепил ее к поясу и поднялся на ноги.Занявшаяся заря позолотила холмы, остроконечные вершины, столовые горы, и сейчас всюду господствовали всевозможные оттенки красного цвета и разной густоты черные тени.Набежал легкий ветер. Свежий, чистый воздух ерошил волосы Кейса, ласкал его лицо и навевал мысли о вечности и бесконечности, о древних солнечных восходах.Койот снова завыл.– Я построю себе ранчо в месте, похожем на это, – негромко сказал Кейс. – Эти зубчатые вершины существовали еще до Адама. Они останутся стоять и после того, как тело последнего человека превратится в тлен.Некоторое время Кейс любовался окружающим ландшафтом, как бы оживающим после ночи. Суровая линия его рта несколько смягчилась.– Природа живет и будет жить, – сказал он. – Каким бы глупым и порочным ни был человек, природа остается непорочной и чистой.Снова послышалась песнь койота, после чего наступила тишина.– Аминь, брат. Аминь.Он принял решение и отвернулся, чтобы не видеть чарующих красот зари. Привычными, точными движениями свернул спальный мешок.Перевернутое седло сушилось на скале. Там же был раскинут чепрак, который служил Кейсу дополнительным одеялом в особо холодное время.Стоило Кейсу потянуться за седлом, как Сверчок стал щипать траву еще энергичнее. Жеребец понимал, что скоро они отправятся в путь, а траву в каменистой пустыне найти не так-то просто.Сверчок не прекращал жевать и тогда, когда Кейс прилаживал на нем седло, чистил копыта и подтягивал подпругу.Как обычно, прежде чем сесть на лошадь, Кейс проверил автоматическое ружье и дробовик и, как обычно, нашел их в состоянии полной боевой готовности. Он засунул их в чехлы у седла.Проверять шестизарядный револьвер не было необходимости – он сделал это сразу же, как только проснулся.Кейс приторочил седельные сумки и скатку с постелью, взял в руки уздечку и окинул взглядом место стоянки – убедиться, что ничего не забыл.Не осталось ничего, кроме следов. Кейс не относился к разряду забывчивых.Когда он приблизился к Сверчку с уздечкой в руках, жеребец с лихорадочной поспешностью щипал и жевал траву. Кейс аккуратно взнуздал Сверчка. Он был издавна приучен так же бережно обращаться с лошадью, как и с хорошим оружием. Позаботься о них – и они, в свою очередь, позаботятся о тебе.Одним махом Кейс вскочил в седло. При этом Сверчок и не подумал прижимать уши или выгибать спину, как это делают утром многие лошади. Он воспринял это так, как воспринимал зарю, то есть как часть нормальной жизни.– Поехали, Сверчок. Давай проведаем с тобой этот злосчастный салун. Посмотрим, насколько удачнее сейчас крапит карты одноглазый Падре. * * * Кейс лишь во второй половине дня добрался до места, которое зубоскалы называли Испанской Церковью.Происхождение этого названия частично объяснялось тем, что громадная скала, которая служила задней стенкой салуну, контурами напоминала испанскую церковь, в особенности подвыпившему человеку. Владельцем салуна был Падер Гантер, и его имя быстро переделали в Падре. С тех пор посетители заведения иначе его и не называли. Название «Испанская церковь» закрепилось за этим заведением с легкостью, с какой закрепляется дурная репутация. Впрочем, подобная репутация была вполне заслуженной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92