– Жуйте, – приказал он. – Даже такой сладкий фрукт не растворится во рту сам.
Ханна повиновалась, и от удовольствия у нее появились мурашки.
– Холодно? – спросил Арчер, с трудом отводя взгляд, чтобы не пялиться на соблазнительно затвердевшие соски.
– Нет.
– Вы дрожите.
– У фрукта райский вкус.
Ее простота, непринужденность, чувственность оказали на Арчера нежелательное действие, и он сел так, чтобы не пугать Ханну проявлением своей животной похоти.
Но реакция тела не вызвала у Арчера удивления. Эта женщина всегда его возбуждала, однако сейчас желание совсем ни к чему, оно заставляет мужчину терять контроль над собой.
– Ешьте. У нас много дел, но в теперешнем состоянии вы не сможете с ними справиться.
Тон Арчера заставил ее выпрямиться, принять по возможности бодрый вид и потянуться за вилкой. Но слабые пальцы не удержали серебряный прибор, и Арчер поймал вилку у самого края стола. Он не помнил, чтобы раньше Ханна была неуклюжей, она всегда казалась ему ловкой и грациозной.
– Извините. Обычно я не такая неловкая.
– У вас нервы на пределе, организм ваш ослаб, для восстановления сил вам требуются еда и сон.
Наконец Ханна взяла бутерброд, откусила несколько маленьких кусочков, протянула руку за чаем. Он хотел ее остановить, но в последний момент передумал. Она непременно обольет себя или его, а ледяная жидкость отвлечет мысли от ее сосков и усмирит похоть.
Ханна подняла стакан, осторожно понесла ко рту, чай, разумеется, выплеснулся, но она мгновенно отреагировала, слизнув капли с руки, чем еще больше возбудила Арчера.
Чувствуя отвращение к себе, он принялся ожесточенно есть бутерброд. Он злился и на нее, хотя был уверен, что она не замечает его состояния.
Покончив с едой, он молча уставился на серебряное великолепие моря за окном. Постепенно возбуждение сменилось болезненной тяжестью.
– Спасибо вам, – наконец произнесла Ханна. – Вы были правы, мне требовалась еда. Я просто забыла об этом.
– Адреналин, – коротко бросил Арчер и, заметив ее удивление, пояснил:
– Адреналин убивает аппетит.
Ханна взглянула на его тарелку, где лежали только крошки, оставшиеся от двух огромных бутербродов. Он съел все за исключением ананасовой кожуры и самой тарелки. Она смотрела, как Арчер делает третий бутерброд, намазывает его горчицей да еще кладет на него манго.
– Полагаю, у вас адреналина в крови нет сейчас, – сказала она.
– Полагаю, так. – Арчер откусил большой кусок, хлеб был черствым, но голод не тетка. – Вы готовы к разговору?
Нет, нет и нет. Однако Ханна переборола себя.
– Не знаю, с чего начать, – тихо сказала она.
– Кто нашел Лэна?
– Я. После шторма.
– Где?
– На берегу.
– Он был еще жив?
– Нет. Очень холодный. Как моллюск.
– Окоченевший?
Ханна прикусила нижнюю губу, оставив на ней яркие красные отметины.
– Нет. Его ноги качались на воде, словно поплавки.
Арчеру захотелось обнять ее, усадить на колени и баюкать до тех пор, пока у нее не пройдет страх. Глупости. Сейчас неподходящий момент для сантиментов, от ласки и доброты она снова упадет духом.
Он встал, засунул руки в карманы и огляделся. Дом просторный, но довольно скромный, обстановка, как большинство вещей Западной Австралии, отдает востоком. Ротанговая мебель, пестрые диванные подушки, низкие столы, гамак на веранде. Неожиданным штрихом была только странная деревянная скульптура размером со скрипку: нечто взметнувшееся, сладострастное, похожее на волну, готовую с силой разбиться о скалы. Внутри, казалось, скрывается женщина, которую убил бы удар о скалы. А может, освободил бы. Арчер не знал, что произойдет, когда вода соприкоснется с камнем. В скульптуре таились напряжение и чувственность, привлекавшие внимание.
Нет, пока не стоит на это смотреть. Потом, да, потом можно насладиться странным произведением, только не сейчас.
Арчер взглянул сквозь легкие занавески на прекрасный, но жестокий тропический мир. Небо и земля, рай и преисподняя слились тут воедино.
– Вы были одна? – вернулся к разговору Арчер.
– Нет, с Коко. Другие искали среди мангровых деревьев.
– Коко?
– Колетт Дюпре. Работает здесь уже давно,
– И чем занимается?
– Она лучше всех знает технику своего дела. Семьдесят процентов ее моллюсков выживают и дают больше шарообразных жемчужин. В этом с ней может сравниться лишь Том Накамори.
– Великолепное качество.
– Великолепная задница, современная женщина, – брякнула Ханна, не подумав.
Арчер поднял бровь то ли удивленно, то ли насмешливо. Ханна не поняла, она гадала, как он воспринял ее слова. Будь у нее силы, она бы засмеялась.
Арчер разговаривал с ней, чтобы получить больше информации, а не выманивал сведения красноречием или замысловатостью выражений. Он спрашивал прямо, она прямо отвечала.
– Как реагировала Коко на раковину в груди Лэна?
– Она вздрогнула, потом рассмеялась.
– Нервы? – Арчер знал, что насильственная смерть действовала на людей по-разному. Иногда они принимались истерически хохотать, но чаще пугались.
– Я не знаю, – ответила Ханна. Она продолжала говорить, как обычно. «Ловко. Дьявольски ловко. Разделан одной из жемчужных раковин, которым он так поклонялся».
– Разделан?
– Родной язык Коко французский. Иногда она путает слова, особенно если расстроена или волнуется. Она имела в виду «погублен».
– Погублен или убит? Большая разница.
– Полиция считает, что Лэн погиб.
– А вы нет?
– Я так не думаю. – Ханна напряглась, ожидая, что Арчер потребует объяснений.
– Как вы думаете, сколько времени Лэн был мертв, пока вы его нашли? – Он сменил тему, поскольку нужно сначала осмотреть тело, а уж потом делать выводы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98