После аварии я полгода приходил в себя, и еще три года ушло на то, чтобы скопить деньги и бросить гонки навсегда.— Чем ты тогда занялся?— Играл на бирже. Купля и продажа земли. У меня на это был нюх. Как и в гонках. И как в гонках, мне было наплевать, выиграю я или проиграю. Главное — расходовать адреналин.— И сейчас? — прошептала Энджел.Хок нерешительно поднес руку к ее спине и, не касаясь, провел вдоль позвоночника. Он подумал о всех женщинах, которых взял и потом бросил, о холодной пустоте в своем сердце, о предательстве и разоренном очаге.— Теперь адреналина недостаточно, — сказал он. — Но это не самое страшное.Энджел на мгновение прикрыла глаза, едва сдерживаясь, чтобы не прикоснуться к Хоку и просто по-человечески не приласкать его.Но она все еще боялась его. И себя. А больше всего она боялась горячего желания, которое всколыхнулось в ней при воспоминании о том, как чудесно начиналась их любовь.Однако она не забыла, чем все окончилось: болью, разочарованием и страхом.Легко прикоснувшись к ее нежной коже, Хок снял салфетку и потянулся за мазью с антибиотиком.Он так осторожно втер мазь в рану, что Энджел почти не почувствовала.— Как теперь твоя спина? — спросил он через некоторое время.— Лучше, — сказала Энджел и села. — Болит гораздо меньше.Она старалась говорить уверенно, но голос ее дрожал, и она избегала смотреть ему в глаза.— Ангел!Она медленно покачала головой, и волосы упали ей на лицо, скрыв задрожавшие на ресницах слезы, прежде чем Хок успел их заметить. Но он все понял по ее голосу.— Прости меня, — сказал Хок. — Я не хотел обидеть тебя. Я не знал, что ты совсем не такая, как все.Энджел широко раскрыла глаза, и слезы покатились у нее по щекам.— Теперь я это понимаю, — прошептала она.Хок медленно обнял ее, слегка прижимая к себе сильными руками и бормоча слова утешения. Слезы хлынули у нее из глаз, и она была не в силах остановить их.Как жизнь Хока отличалась от ее собственной! Теперь она знала, почему он стал таким грубым и беспощадным. Хищником, лишенным любви и нежности.Но при этом он хотел любви, нуждался в ней, жаждал ее с такой силой, что Энджел испугалась бы, если бы сама не испытывала то же самое. Слегка дрожащей рукой она коснулась его щеки.— Все в порядке, Хок. Теперь я поняла, что произошло. Ты не знал, что такое любовь, а я не знала, что такое ненависть.— Ангел… — прошептал Хок.Ее губы изогнулись в печальной улыбке.— Неудивительно, что мы так ошиблись друг в друге. Ты думал, что я притворяюсь или играю в любовь. Поэтому ты назвал меня актрисой?Хок закрыл глаза, не в силах видеть печальную дрожащую улыбку на ее губах.— Да, — сказал он.— Я ужасная актриса.— Да, — прошептал он, гладя ладонями ее руки и плечи. — Теперь я знаю это.Энджел смотрела на Хока, пораженная тем, с каким чувством были сказаны эти слова.— Ты не виноват, — решительно сказала она. — Хок, послушай, я не виню тебя за то, что случилось.— А я виню.— Но…— Ты дала мне то, чего не давала ни одному мужчине, — сказал Хок. — А я… я дал тебе то, что давал всем женщинам. Твоя невинность потрясла меня, а твоя правда сокрушила мир, который я себе выстроил. Поэтому я сделал тебе больно. Очень больно. Твоя рана все еще болит.Хок коснулся губами ее руки, плеча, дрожащих разомкнутых губ.— Позволь мне дать тебе что-то, кроме боли, — с нежностью сказал он. — Позволь мне воспользоваться тем, что я знаю и умею. Я лишь коснусь тебя кончиками пальцев, губами, своим дыханием.Энджел посмотрела в удивительно ясные глаза Хока, но увидела в них только свое отражение, свое собственное желание собрать новую прекрасную картину из острых осколков прошлого.Лицо Хока больше не было жестоким. В нем смешались надежда и детская жажда подарка, которого он так и не получил, жажда никогда не изведанной любви.Хок ощутил под своими ладонями теплоту ее кожи, почувствовал, как ровно вздымается при дыхании ее грудь и как дрожь пробежала по ее телу, когда она отдала себя его объятиям.— Хорошо, — прошептала Энджел.Это слово прозвучало для Хока как величайший подарок. Он хотел поблагодарить Энджел за доверие, которого не заслужил, но голос не слушался его.Он нежно прижал Энджел к себе и, прикрыв глаза, стал легонько покачиваться, словно пытался впитать ее всю через свои руки.Теплыми, нежными губами он поцеловал ее висок, глаза, ямочки на щеках, затем зарылся лицом в яркий, как солнце, теплый шелк ее волос, вдыхая аромат ее кожи до тех пор, пока у него не закружилась голова. Потом он почувствовал, что Энджел щекой прижалась к его покрытой черными волосами груди, и ему показалось, что сейчас он умрет от наслаждения.Хок указательным пальцем медленно приподнял ее лицо, посмотрел в ее загадочные лучистые глаза и осторожно приблизил губы к ее губам.Их первое прикосновение было таким нежным, таким мягким, что глаза Энджел вновь наполнились слезами, и она опустила ресницы, чтобы скрыть их. Ее тихое дыхание смешивалось с теплым дыханием Хока.Он нежно поцеловал уголки ее рта, потом провел кончиком языка по изящному изгибу губ и снова поцеловал. Каждый раз его губы едва касались ее губ, каждый поцелуй заканчивался, едва успев начаться.Потом Хок все начал сначала: коснулся губами ее виска, глаз, кончиком языка легко обежал ее губы. Его рот, сдержанно нежный, одарял ее осторожной, изысканной лаской.Энджел показалось, что ее тело разрывается на части, и она тихонько застонала.— Ангел, — мягко спросил он слегка дрожащим от волнения голосом, — что случилось? Что-нибудь не так?— Мне очень хорошо с тобой, — прошептала Энджел, открывая глаза. — Мне никогда раньше не было так хорошо.Ее слова смутили и взволновали Хока, наполняя удовольствием, которого он до сих пор никогда не испытывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62