Уокер почти зарычал на лысеющего типа профессорской наружности, который с потрясающей снисходительностью вручал Фейт сертификат.
– Эта очень странная дизайнерская ассоциация, – тихо сказала она Уокеру, – образовалась на восточном побережье. Их приоритет – академизм.
– Никакой профессор не заставит меня носить такое жареное яйцо.
Смех все же прорвался сквозь крепко стиснутые зубы Фейт.
– Это еще не все. Победитель следующие десять лет будет фигурировать в каждом учебнике по современному ювелирному дизайну.
– Похоже, это на самом деле серьезно.
– Да. Но если через год эта вещь не будет продана музею или частному коллекционеру, то драгоценные камни вынут и используют для создания других вещей.
– Я буду ждать с нетерпением.
– Какой ты вредный, – тихо проговорила Фейт. Она стиснула его руку и тихонько прошипела:
– С точки зрения дизайнера это жареное яйцо – вещь интересная. Ее стоило наградить. Эта награда означает, что прошла эпоха песчаника и нержавеющей стали.
– Объясни. Ты мне совершенно заморочила голову.
– Последние десять лет двадцатого века огромное количество дизайнеров-ювелиров хотели, чтобы ценилось их художественное видение, а не стоимость самих материалов. Как у живописцев или скульпторов. Масло и мрамор не ценны сами по себе – ценность в творении. Так и дизайнеры, создавая украшения, использовали обычные камни и металлы вместо золота, платины и драгоценных камней.
– Так-так, – согласился Уокер. – А на конечной цене вещи это не отражалось?
– Нет. Это было возвращение к идее Ренессанса по части украшений. Когда люди не умели еще огранять камни и не мечтали о роскошных драгоценных камнях, тогда ценность украшений зависела от исполнения и трудоемкости работы. Когда секреты огранки стали мастерам известны, все поменялось. Дизайн стал второстепенным моментом. И хотя… гм… эта «забавная постмодернистская» вещь не в моем вкусе, но она – синтез оригинальной идеи и дорогих материалов. Это и отражается на ценности конечного результата.
Уокер слегка наклонил голову набок и снова посмотрел на сверкающую вещицу.
– Если взглянуть с этой точки зрения, то она на самом деле не сущая глупость. Но если воспринимать ее как ювелирное украшение, то приз надо дать твоей работе. Вот где сплав ценного камня и изящного дизайна.
– Я беру слова о том, что ты вредный, назад. Ты замечательный. Вот что значит похвала! – Фейт улыбнулась, встала на цыпочки и поцеловала Уокера в щеку.
Сердце Уокера бешено забилось. Он мог бы и по другим критериям оценить ее, но сомневался, что ей это будет приятно.
– Ты стоишь того, чтобы тебя оценили, – небрежно бросил он. – Итак, как ты отнесешься к этому? – Он указал на следующий экспонат. Она было уставилась на него, как чихуахуа, включенная в электрическую сеть, но Уокер закрыл ей глаза ладонью. – Нет, – сказал он, – не читай, что там написано.
Фейт все еще смеялась, когда подошел охранник.
– Мисс Донован, мистер Энтони Керриган ищет вас.
Уокер почувствовал, как тело Фейт напряглось. Он убрал руку от ее глаз. Фейт вздрогнула, будто испугалась, и в тот же миг прижалась к Уокеру, словно искала у него защиты. Потом выпрямилась и сказала охраннику:
– Сообщите мистеру Керригану, что он уже И так знает, – сказала она отрывисто. – У меня нет никакого желания видеть его. Когда-либо.
Но было уже слишком поздно. Тони настойчиво пробирался сквозь толпу. Он производил впечатление человека, привыкшего чувствовать себя выше и сильнее всех вокруг.
– Привет, малыш, – сказал Тони, потянувшись к Фейт с явным намерением ее поцеловать. – Я проездом в Саванне и увидел в газетах твое имя. Столько причудливых драгоценностей! Бьюсь об заклад, тебе нужна защита.
Она попятилась от него, таким образом отодвигаясь и от Уокера. Фейт чувствовала, что Уокер, как и братья, – ее настоящая защита. Уокер был на пять дюймов ниже и примерно на восемьдесят фунтов легче Тони. Хуже другое – Уокер был ранен.
А она знала, как может вести себя Тони с теми, кто слабее его.
– До свидания, Тони, – сказала Фейт.
– Послушай, не дуйся. Ты ведь знаешь, я ненавижу, когда ты дуешься.
– Мы знакомы? – осведомился Уокер.
– Пускай это тебя не беспокоит, – бросил Тони, не спуская глаз с Фейт. – Это наше дело – мое и моей невесты.
– Я не твоя невеста.
– Ничего не изменилось, малыш. Я люблю тебя, ты любишь меня.
Гнев из Фейт рвался наружу, он был сильнее ее страха и волнения. Ей хотелось немедленно отправить Тони в прошлое.
– Ты ошибаешься. Я не люблю тебя, а ты вообще не знаешь, что такое любить. Все кончено. Тони. До свидания. Не беспокой меня больше.
Хотя Фейт не повышала голоса, головы окружающих начали медленно поворачиваться в их сторону.
– Эй, эй, – улыбаясь, сказал Тони, хотя его голубые глаза сузились. Он потянулся, будто собрался взять своей лапищей ее за руку. – У тебя было достаточно времени, чтобы обо всем хорошенько подумать. Если ты не хочешь со мной говорить, то послушай меня. Это не самое лучшее место для разговора, но ты не оставляешь мне выбора.
Фейт не хотела, чтобы ее оскорбляли на глазах у всех. По усмешке Тони она поняла, что он это понимает.
Уокер повесил трость себе на руку и потянулся, как будто собирался пожать руку Тони. Движение Уокера было совершенно незаметным. Только охранник понял, почему исказилось лицо Тони. «Жених» засопел, было видно, что он испытывает боль. Охранник улыбнулся. Похоже, парень, который побеспокоил симпатичную ювелиршу, чего-то не предусмотрел.
Сделав несколько шагов, Уокер помог Тони повернуться спиной к Фейт.
– Меня зовут Оуэн Уокер. – Улыбаясь, он взял Тони за другую руку и с силой надавил на большой палец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100