– Я не думаю, что человеку в жизни хватит времени, чтобы привыкнуть к потере родного брата.
Уокер не мог не согласиться с этим, тем более что он сам был виноват в смерти Лота.
– Он был похож на тебя? – тихо спросила Фейт.
– В каком смысле?
– Такой же сильный, нежный, красивый?
Уокер бесшумно выдохнул. Позже он сумеет почувствовать себя сильным, нежным, красивым.
– Лот был чертовски хорош: поджарый, высокий, остроумный, веселый. Женщины начали на него засматриваться, когда ему исполнилось двенадцать. Когда ему было тринадцать, он уже понял почему. А в двадцать он умер.
– Ревнивый бойфренд?
– Это довольно мрачная история. – Голос Уокера не предполагал больше никаких расспросов. Фейт не обратила на это внимания.
– Что стало причиной его смерти?
– Его погубило то, что он слишком рассчитывал на своего старшего брата.
– Я не понимаю.
– Тебе повезло.
Уокер вырулил из одного узкого пыльного переулка, который вел в Хилтон-Хед. Сосновые иголки цеплялись за коричневый мох, закрывали крыши и водосточные трубы ветхих зданий.
Легкая завеса облаков скрывала солнце. Ветер резвился в болоте, атаковал узкие канавы, которые были вырыты среди зарослей травы. Дорога петляла и поднималась на низкий песчаный хребет, который был закрыт деревьями, оплетенными виноградной лозой. Водоемы с солоноватой водой мерцали вдали, словно глаза аллигатора. Земля медленно поглощалась болотом, а болото морем. С каждым поворотом дубы все дальше отодвигали в сторону пальмы и сосны. Водоемы с черной водой превращались в медленно текущий ручей, зажатый, словно огромная змея, плотной стеной деревьев. Постепенно болото поглотило все. Кое-где лишь виднелась грязь, указывающая на границу ручья. Устрицы цеплялись за любую влажную поверхность, словно грязные белые оборки.
Очертания бронзового, мерцающего, темного болота были изящны, как движения балерины.
– Потрясающе, – прошептала Фейт. Уокер хмыкнул.
– Посмотрим, что ты скажешь, когда тебя облепят насекомые.
– Тебе не нравится? Ты ведь здесь родился.
Он пожал плечами:
– Это место у меня в крови.
Улыбка на лице Фейт возникла и исчезла так же быстро, как прикосновение легкого ветерка.
– Ты его любишь?
– Здесь я узнал, что такое нужда, так что любить эти края мне не за что.
– После того, как твои родители развелись? – предположила Фейт.
– Намного раньше. Отец пил, работал механиком, воровал на плантациях, охотился на аллигаторов. Мать была официанткой в забегаловке, где подавали креветки. Иногда она крала там еду, когда нам не везло на охоте.
Фейт почти вздрогнула от смертельного спокойствия в голосе Уокера.
– Ее можно понять. А что можно украсть на плантациях?
– Растения.
– Где?
– В болоте. Это правительственная земля. Там растут редкие растения, за которые люди платят бешеные деньги. Растения надо собрать, обработать, и получатся разные средства против всех напастей: от желчно-каменной болезни и до слабости после пива.
– От желчно-каменной болезни – это я понимаю. А что такое слабость после пива – понятия не имею.
– Это когда выпьешь слишком много пива, намного больше, чем положено.
Фейт заморгала, а потом засмеялась:
– Значит, твой отец помогал людям.
Уокер улыбнулся:
– Если посмотреть с этой точки зрения, то он действительно делал доброе дело. Но маме приходилось работать в две смены, чтобы заплатить за отца штраф. Отец, как я говорил, охотился на крокодилов.
– Тоже незаконно?
– Да. Хотя ему платили по-настоящему хорошо. И мясо было хорошим, должен заметить.
– Как у всего, когда очень хочешь есть, – добавила Фейт.
– Мы очень голодали и могли есть даже грязь. Когда мне было шесть лет, у меня были капканы. Что в них попадало, то мы и ели. Когда они были пустыми, меня колотили – учили, что нельзя приходить домой без добычи.
Фейт не слышала горечи в голосе Уокера. Он казался равнодушным. Мысль о маленьком худеньком мальчике, который бродил по болоту в поисках чего-то съестного, повергла ее в печаль. Ее ужасала мысль о том, что ему пришлось расти в нужде и самому заботиться о пропитании.
– Стало немного легче после того, как Лот подрос и начал ставить собственные капканы, – вспоминал Уокер. – Поэтому я мог сосредоточиться на охоте. Отец был не в счет – он часто пил, но трезвый он был прекрасный охотник и лучший в округе механик. Он уехал в Техас, когда мне было двенадцать. Сказал, что вернется и заберет нас, когда найдет работу.
– И что? – спросила Фейт.
– А как ты думаешь?
– Я думаю, что вы с братом не видели его, пока мать не купила вам билеты в Техас.
– Ты быстро все улавливаешь.
Она посмотрела в окно, но продолжала думать о мальччике, который ходит по трясине, чтобы найти хоть какую-то еду.
– Брось печалиться, – сказал он наконец. – В рассказе всегда все кажется гораздо хуже, чем на самом деле. Мы с Лотом прекрасно охотились и рыбачили, нам чертовски везло. Мы знали местность лучше, чем отличники – таблицу умножения. Когда Стив был совсем невыносим, мы с Лотом уходили в болото.
– Отчим бил вас? – Фейт услышала в своем голосе потрясение и быстро сказала:
– Прости, но мать… позволяла?
Уокер снова пожал плечами. Он никогда не понимал свою мать.
– Маме нужен был мужчина рядом, она не возражала даже против пьяницы. Вот почему, когда пришло время выбирать, она выбрала пьяницу, этого сукина сына, который бил ее.
Фейт бросила на Уокера быстрый взгляд. В лице его сейчас не было ничего нежного. Даже борода не могла скрыть окаменевшую линию рта.
– Тебе было лучше с отцом.
– Не было большого выбора. В тот вечер, когда я взбунтовался против Стива, мама купила Лоту и мне билеты и отослала нас прежде, чем он добрался до меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100