Ну а политические симпатии Клея ни для кого не секрет.
— И ты решил, что мы, все трое, в сговоре?
— Сначала я просто заподозрил неладное. Потом Франчина как-то обмолвилась, что вы с Патриком встречаетесь раз в месяц в «Золотой шпоре».
— Но ты ничего тогда не предпринимал.
— А что я мог предпринять? Я ведь думал, что вы любовники. И потом, интерес к моей персоне могла вызвать одна старая военная история.
— Какая история?
— В самом начале войны бесследно исчез золотой слиток, который нам было приказано перевезти в указанное место. Поскольку из всей охраны в живых остался только я, то подозрение и пало на меня.
— А куда он делся? Джонатан пожал плечами.
— Понятия не имею. На нас напали солдаты в форме конфедератов — однако именно в это время не было никаких данных о том, чтобы противник проник в расположение наших войск. Расследованием этого случая занимался твой дядя — тогда-то я с ним и познакомился. Вскоре он вполне уверился в моей невиновности и даже завербовал меня к себе в агенты. В целях конспирации официальные подозрения с меня не снимались, так что кто-то до сих пор может полагать, что золото припрятано у меня.
— И ты решил, что мы вместе с Патриком и Клеем гоняемся за твоим мифическим золотом? — Недоверие Джонатана больно задело ее: как он смеет так о ней думать? Однако совесть тут же подсказала Кейт, что она сама одно время считала его убийцей собственной жены, а по сравнению с этим подозрения Джонатана не казались такими уж чудовищными.
— Я же говорил, чго история довольно странная, я сам в ней сомневался… Поэтому до нашего возвращения из Чикаго я даже не наводил никаких справок.
— Почему только до возвращения из Чикаго? — Лишь по ее голосу можно было догадаться, что Кейт очень взволнована. Джонатан, в свою очередь, никогда еще не чувствовал себя более уязвимым и незащищенным, чем сейчас, и нагота была тут совершенно ни при чем. А не зря ли он все это затеял?
Решить невыясненные вопросы — это, конечно, хорошо, и он всей душой за то, чтобы между мужем и женой не было никаких секретов. Но как поведет себя Кейт, когда поймет, что он ее предал? Что, если он ее потеряет?
— Джонатан, что заставило тебя передумать, когда мы вернулись из Чикаго?
Он судорожно вздохнул и провел рукой по волосам.
— Леви мне сказал, что видел тебя на станции с каким-то незнакомцем, но ты почему-то все отрицала и говорила, что он ошибся. Я не придавал этому значения, пока Клей не появился в сопровождении твоего брата. Вы оба тогда притворились, что видите друг друга впервые, а ведь двумя месяцами раньше вы на моих глазах обнимались во дворе. И вот вечером я подслушал, как ты рассказывала ему о том человеке со станции.
— То есть о дяде Мэтью?
— Так это был Макнесби? — У Джонатана вдруг отлегло от сердца. — Да чтоб я провалился!.. Зачем же ты тогда врала Леви?
— Я ведь отреклась от него и несколько лет говорила всем, что у меня нет никакого дяди… — Тут до нее вдруг дошло, как Джонатан истолковал эту ситуацию. — Так вот почему на обратном пути ты был так несносен! Я-то думала, ты злишься оттого, что я отказалась с тобой спать.
Джонатана подмывало поставить на этом точку, но какой-то настырный бес внутри не давал ему покоя и желал выяснить все до конца.
— Я написал к Макнесби и попросил его навести справки о некоем Томасе Филдинге. Он, естественно, ничего не нашел и потребовал словесный портрет.
— И ты его послал?
— Не сразу. Сначала я решил, что мне все это примерещилось.
— А потом?
Вот он, последний вопрос, подумал Джонатан. Казалось, у ног его разверзлась бездна, но он должен был знать.
— Кейт, откуда тебе известно о том, как погиб Бен Коулберн? — тихо спросил он.
— Бенджамин? Ты бредил во время болезни и все время повторял… — Внезапно глаза ее расширились. — Коулберн? Боже мой, неужели брат Мэри и Белл?! Ах, Джонатан!.. — Не помня как, она оказалась рядом с ним. Ею владело лишь одно желание; прогнать боль, застывшую в глубине этих синих глаз!..
В первую секунду Джонатан невольно отшатнулся. Чувство вины и ненависть к самому себе так долго прятались на дне его души, что ее сочувствие показалось ему теперь кощунственным. Но вдруг словно какая-то плотина прорвалась у него внутри. Он с мучительным стоном притянул Кейт к себе и заговорил.
Зарывшись лицом в ее волосы, он рассказывал ей то, чего не говорил прежде никогда и никому, и слезы бежали по его щекам и смешивались с ее слезами. Он рассказывал, как Бен умер, не приходя в сознание, у него на руках. Он силился объяснить свое упрямое многолетнее бегство от прошлого, желание вычеркнуть из своей жизни войну и все, что с ней было связано, — и его измученная душа ждала от нее понимания, как утопающий ждет спасительного каната.
— Бен, наверное, узнал меня и успел отклонить штык. Он спас меня, а я его убил. — Кейт помнила эту фразу: он произносил ее во время метели и, вероятно, повторял про себя тысячи и тысячи раз.
— Может, и не узнал, — сказала она, водя рукой по его спине. — Из твоего рассказа получается, что в тот момент он как раз переваливался через стену, так что вряд ли он мог тебя ясно видеть.
Джонатан удивленно приподнял голову.
— Я этого не учел. — Он вздохнул. — Но это не меняет дела. Все равно — я убил брата Мэри.
— Но ведь ты не хотел этого. Кроме того, — добавила она, гладя его щеку, — ты спас моего брата. Возможно, это как-то уравновесит чаши весов.
Джонатан посмотрел на нее долгим взглядом, потом крепче прижал к себе.
— Ты всегда так чертовски логична, Кейт. Может, за это я тебя и люблю.
Он любит ее? Эти слова показались ей восхитительной музыкой, и сразу же стало легче сказать ему о своем решении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91