Мать не слишком нежно ткнула ее в спину, Лилиана быстро присела в реверансе, чтобы скрыть грязное пятно на юбке, а потом отступила за диван с высокой спинкой и улыбнулась графу. Вернее, она надеялась, что это была улыбка. С растрепанными волосами, в мятом, испачканном платье, взмокшая от смущения, она казалась себе деревенской гусыней, но если лорд Олбрайт был того же мнения, он и виду не подал.— Мисс Дэшелл, я чрезвычайно рад возобновить наше знакомство. — Граф взял неуклюже протянутую ею руку и с улыбкой поднес к губам.Чертовски живой, подумала Лилиана. Таким она его и помнила.Только он стал еще красивее. Блестящие каштановые волосы, карие глаза с золотистыми крапинками, а губы полные, мягкие, цвета спелой малины.— Лилиана! — прошипела сквозь зубы леди Дэшелл.— Я… тоже очень рада, милорд, — хрипло ответила ее дочь.Слава Богу, мать хотя бы на этот раз промолчала.— Вы слишком добры, — прошептал граф, и от сердечной улыбки у него в уголках глаз образовались морщинки.— Прекрасно, — заявил барон. — Может, теперь сядем?Он повел жену к дивану, а лорд Олбрайт вежливо подал руку Лилиане, и та робко положила на нее свою ладонь, стараясь не очень прикасаться. Том, стоявший возле фортепьяно и хмуро следивший за графом, сел на ближайший стул.— Славная погода для этого времени, удивительно теплая, — начал барон. — Зима, должно быть, выдастся мягкая.Лорд Олбрайт согласился, упомянув о необычайно теплой зиме, проведенной в Риме. О, Рим — это очень романтично! Но почему Том уставился в пространство и ведет себя так, будто чем-то расстроен? Лилиана перевела взгляд на родителей. Ее чопорная мать сидела как деревянная, тупо уставившись на вазу с цветами, а отец явно испытывал неловкость, что было ему абсолютно несвойственно.Правда, и она чувствовала себя не лучше. Надо сосредоточиться, чтобы не выглядеть последней дурочкой и внятно отвечать на вопросы. Однако Лилиана не могла отвести глаз от лорда Олбрайта: его длинных пальцев, барабанящих по удивительно мускулистому бедру, великолепно повязанного шелкового галстука под квадратным подбородком, волнистых блестящих волос, падающих на плечи. Одним словом, граф был настолько прекрасен, что Лилиану охватил восторг.К счастью, никто этого не заметил. Отец вел дружескую беседу с графом, и тот — о чудо из чудес! — легко отвечал на вопросы по поводу скучнейшего на свете предмета. Боже, ее отец говорил о сельском хозяйстве!Лилиана подавила стон, но лорд Олбрайт не выказывал ни малейшего неудовольствия, и когда она убедила себя, что все это ей только снится, ибо графа никоим образом не могло интересовать сельское хозяйство, отец резко встал с дивана:— Элис, мне нужна твоя помощь в библиотеке. Том, кажется, ты хотел осмотреть в конюшне нового жеребенка? — Лорд Дэшелл неуверенно взглянул на графа. — Вы нас извините, милорд?О нет, что такое? Они собираются оставить ее здесь с ним?Лилиана бросила испуганный взгляд на мать, но леди Элис уже взяла мужа под руку, словно для нее было вполне естественным делом оставлять свою дочь без присмотра. Это столь же нелепо, как и желание Тома осмотреть несуществующего жеребенка!— Мама! — Голос у Лилианы дрогнул. — Не могли бы вы посидеть с нами?— Нет, дорогая. Нужно помочь твоему отцу… со счетами.Смехотворная ложь матери привела Лилиану в ужас. Они сговорились оставить ее наедине с графом! Что она будет делать? Как ей общаться с этим человеком?— Ты можешь предложить гостю чай, — добавила леди Элис, и семейство чинно направилось к двери.Что здесь, черт возьми, происходит? Может, по неизвестной причине все в Грейндже вдруг потеряли рассудок? Она совершенно не готова… не способна развлекать человека столь высокого положения, да к тому же имеющего большой опыт общения с женщинами. С искушенными женщинами.— Ваши родители милостиво разрешили мне несколько минут поговорить с вами наедине.Лилиана почувствовала спазм в желудке и изумленно уставилась на графа. Ей было известно, как расценивается в провинции выражение «поговорить наедине», однако это казалось столь невероятным и абсурдным, что она едва не расхохоталась. Граф лукаво поднял брови. Кажется, пора ему напомнить, что он заблуждается; пусть говорит наедине с кем угодно, только не с Лилианой Дэшелл из Блэкфилд-Грейнджа. Она нервно хихикнула.— Вы напуганы, — улыбнулся граф. — Я вам отвратителен, Лилиана?Джентльмен не должен быть таким фамильярным, во всяком случае, провинциальный джентльмен, но кто знает, как принято в обществе лондонских кутил?— Простите, я не хотела выглядеть… испуганно. Не желаете чаю?— Возможно, немного погодя, — сказал Олбрайт с невыразимо очаровательной улыбкой.И пока она соображала, о чем говорить дальше, его взгляд медленно скользил по ее лицу, потом… О-о!.. Вспыхнув, Лилиана опустила глаза.— Пожалуйста, не бойтесь. А то я буду вынужден подавлять свои нежные чувства.— Разве я выгляжу испуганной? Уверяю вас, это не так. Я просто… я просто…— Удивлены? — пришел ей на помощь граф.— Да! — согласно закивала она, чтобы выразить степень своего удивления.— Сожалею, что не приехал раньше. К несчастью, я постоянно в Лондоне…— Конечно, Лондон — большой город…— И не могу приезжать сюда так часто, как мне бы хотелось. От Лондона до Килинг-Парка добрых полдня езды. Тем не менее умоляю вас простить мои скверные манеры.Господи, о чем он толкует? Она его не приглашала, не ждала. Или ей не удалось вытянуть из Бенедикта все сведения? Он не упоминал о приезде брата. Разве правила этикета требуют, чтобы он нанес визит до того, как Бенедикт сделает ей предложение?— Но я человек действия, Лилиана, и, если принял решение, не теряю времени зря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79