Они превратили большой дом в роскошный дворец.
В обоих крылах помещались герцогские апартаменты, семейные апартаменты, парадные апартаменты, состоявшие, в свою очередь, из гостиных, столовых, салопов, спален и гардеробных, прихожих и кабинетов; здесь были и обширная библиотека, и бальный зал, музыкальная комната и длинная галерея, кухни, комнаты для слуг и еще всякие комнаты и каморки, слишком многочисленные, чтобы их запомнить. Снаружи располагались конюшни, теплицы и оранжереи. Обширное поместье включало в себя также рощи с подстриженными деревьями, цветники, огороды и сады.
Скоро уже двадцать лет, с улыбкой подумала герцогиня, как она является хозяйкой Камарея. Под крышей усадебного дома она родила детей, много раз лето сменилось осенью, когда она купалась в сиянии медового цвета стен. Теперь это был ее дом, дом, который она любила так же сильно, как ее муж Люсьен, а он родился и вырос в Камарее и с молоком матери впитат чувство гордости этим большим домом.
Он был еще ребенком, когда неутомимая и величественно властная бабушка, вдовствующая герцогиня, сумела передать ему все мечты и надежды, которые возлагала на будущее Камарея; она не подпустила к себе смерть, пока не уверилась, что Камарей будет процветать и в дальнейшем. Сабрина знала, как вдовствующая герцогиня была разочарована, что первой у нее появилась правнучка, по впоследствии сильно привязалась к Ри Клэр, а когда годом спустя родился Фрэнсис, она очень радовалась и подарила жене внука самое дорогое свое достояние: жемчужную нитку с кулоном, отделанным рубинами и жемчугом, – свадебный дар королевы Елизаветы I. Люсьен завоевал неугасаемую любовь своей бабушки. Когда несколько лет спустя она умерла, он с удовлетворением убедился, что она прожила счастливую, наполненную до краев жизнь, к тому же имела счастье увидеть, как сбылись все ее мечты относительно дома, который она любила больше всего на свете. Возможно, вдовствующая герцогиня и была тираном, но теперешняя хозяйка дома все же любила ее, невзирая на все ее хитрости, потому что старая женщина отнюдь не была ни низкой, ни отвратительной, просто упрямой и своенравной. Точно так же, как и ее внук. Герцогиня улыбнулась, вспомнив, что Люсьен терпеть не мог, когда их сравнивали, ибо почти всю свою жизнь враждовал с бабушкой и возвратил себе ее милость, только родив сына-наследника.
– О чем ты размечталась, любовь моя?
Вопрос герцога, хотя и прозвучал тихо, напугал герцогиню, ибо муж подошел к ней сзади совершенно неслышно. Он запечатлел легкий поцелуй на ее затылке, обдавая своим теплым дыханием чувствительное местечко под приподнятыми кудрями.
– Странно, но мне никогда не надоедает благоухание твоей кожи, – сказал он, улавливая легкое дуновение духов.
– Люсьен, – шепнула Сабрина, которую неизменно волновало прикосновение его губ. – Странно, что мне никогда не надоедают твои поцелуи, – ответила она привычной фразой на его столь же привычную фразу.
Руки герцога сомкнулись вокруг тонкой талии жены.
– Ничего странного, дорогая. Я посвятил тебе всю свою жизнь, твое счастье было единственной моей заботой; естественно, что в обмен я ожидаю от тебя вечной любви и преданности, – сказал он, на короткий миг прижимая свои губы к ее губам. – Тем более что моя любовь целиком принадлежит тебе. А как ты знаешь, мы, Доминики, – парод верный.
Сабрина подняла на него взгляд; в темных глубинах ее фиалковых глаз, которые пленили герцога в тот же самый миг, как он их увидел, открыто проявлялась вся ее любовь к нему. Блеснув рубиновыми и сапфировыми кольцами, герцогиня нежно провела пальцем вдоль шрама, тянувшегося по левой щеке к уголку его рта.
– Мой единственный, сердце мое, – просто сказала она. Люсьси прижал губы к ее мягкой ладони, а затем положил ее руку в углубление своей согнутой руки.
– О чем ты мечтала, скажи? Может быть, хотела увидеть меня и твое желание сбылось?
Сабрина снисходительно улыбнулась:
– Вы, Доминики, очень тщеславны, однако ты частично прав. Я думала, как это удивительно, что Ри Клэр уже исполнилось семнадцать. Я наблюдала, как она шла по саду вместе с Фрэнсисом и Робином, и была очень горда нашими детьми.
– Что они там делали? – спросил герцог, выглядывая из окна. Но в саду уже никого не было.
Уловив в его словах потки беспокойства, герцогиня подняла тонко очерченные брови.
– В твоих словах, дорогой, прозвучала какая-то тревога, по это напрасно, – уверенно сказала она, не чувствуя никакого повода для беспокойства. – Ты спрашиваешь, что они там делали? Смеялись. Да и что делать в такой теплый день, как не веселиться! – Герцогиня удобно устроилась на своей любимой, обтянутой розовым шелком софе, стоящей у самого камина, где было особенно тепло. Разожженный с утра огонь погас, а на ковре лежала давным-давно забытая вышивка.
– Смеялись? Это-то меня и тревожит. И Робин, вероятно, хохотал громче всех? – спросил герцог. Его глаза цвета хереса слегка блеснули, что не сулило ничего хорошего их младшему сыну.
– А что в этом такого? – рассмеявшись, спросила она. – И чем именно Робин вызвал твое неудовольствие?
– Он заслуживает, моя любовь, чтобы его хорошенько выпороли.
– За что? – спросила герцогиня, на этот раз не столь уверенно, ибо слишком хорошо знала, на какие озорные проделки способен ее сын.
– За то, что столкнул в озеро Рендейла. Такого купания он никогда не забудет, – сказал герцог, усаживаясь рядом с женой. – Проклятый пони спихнул графа в озеро с лилиями, – продолжил он и остановился, выжидая, когда затихнет ее смех. – Я знаю, что трое твоих детей именно над этим смеялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172