Утром Глори то и дело украдкой посматривала на Николаса из-под густых длинных ресниц.
Тот только улыбался, но теперь улыбка не казалась натянутой и показной, как раньше. Особенно, когда его взгляд задерживался на смущенной девушке.
Джулиан терялся в догадках, что, интересно, могло произойти на дороге вчера вечером, и одна частичка его души было засомневалась, не слишком ли он торопил события, подталкивая их друг к другу? Другая успокаивала и вселяла надежду, может быть, дочери улыбнется счастье, и она встретит такую же любовь, какую испытал и он.
Но Николас уезжал. По выражению лица Глори без особого труда можно было понять, что ей этого совсем не хочется. Да и сам Блэкуэлл не казался веселым.
– До свидания, капитан, – попрощалась с ним Глори. Они вышли на веранду, залитую теплыми лучами весеннего солнышка.
Николас прикоснулся к тоненьким пальчикам девушки и поднес их к губам. Его глаза, обычно темно-серые, казались почему-то светлее.
– Очень рад, что мы познакомились, мисс Саммерфилд. Рад гораздо больше, чем мог предположить.
– Вы скоро вернетесь в Чарлстон? – спросила Глори, больше всего на свете желая, чтобы он сказал «да».
– Боюсь, что нет. – К этому Николас ничего не добавил, и Джулиан недоумевал, почему его слова прозвучали как прощание, хотя лицо говорило совсем о другом.
Глория выпрямилась.
– В таком случае, желаю вам всего хорошего. – Она повернулась, чтобы уйти с высоко поднятой головой.
– А вы, Глори, не довольствуйтесь малым, когда можете получить все, – он красноречиво посмотрел на Джулиана. Потом сел в экипаж. Лошадь, на которой он приехал сюда, была привязана сзади. Утром капитан обнаружил, что конь хромает, поэтому Моуз вызвался отвезти его в Чарлстон.
– Еще раз большое спасибо, Джулиан, – поблагодарил Николас.
Когда экипаж отъехал, мистер Саммерфилд подошел к дочери. Она смотрела вслед экипажу, пока тот не свернул и не скрылся из вида.
– Он ведь понравился тебе, верно? – мягко спросил Джулиан, встретившись с беспокойным взглядом дочери.
– Даже слишком. – Это было все, что смогла произнести Глори.
Все следующие после именин недели Глори пыталась забыть Николаса Блэкуэлла. Она присутствовала на нескольких званых вечерах и на костюмированном балу Мириам. Теперь мужчины, увивавшиеся вокруг девушки, казались или слишком молодыми, или чересчур щеголеватыми. Глори, поцеловав Эрика, не испытала ровным счетом ничего. При встречах с Лавинией Бонд у нее разыгрывалось воображение: Николас лежит рядом с этой хорошенькой рыжеволосой женщиной, ласкает ее, целует. Глори испытывала жгучую ревность, почему Лавиния, а не она?
И только к первому мая жизнь девушки кое-как вошла в привычное русло. Она отказалась выйти замуж за Эрика Диксона, несмотря на все уговоры матери.
– Пора выходить замуж, – говорила Луиза. – Эрик – настоящий джентльмен, южанин. Вы будете великолепной парой!
Это было так похоже на нее. Их брак с Джулианом Саммерфилдом заключался по расчету. Любовью здесь и не пахло. Насколько Глори знала, ее мать никогда по-настоящему не любила. Она жила со своим мужем в одном доме, только и всего. Гордясь плантацией, которую они построили вместе, Луиза высоко ценила семью и собственную усадьбу. Она любила дочь и Джулиана, но по-своему. На самом деле миссис Саммерфилд жила в другом, далеком мире, где близость друг с другом непозволительна.
Глори сидела наверху, в гостиной, упражняясь в игре на фортепиано и греясь в лучах солнышка, светившего в открытое окно. В комнату вошла мать. Девушка никогда прежде не видела ее такой бледной, никогда еще выражение столь полного отчаяния не появлялось на обычно безмятежном лице.
– Мама! Господи, что случилось? – Вскочив с табурета, стоящего перед пианино, она бросилась к матери, путаясь в юбках пышного платья, отделанного рюшами. За Луизой в гостиную вбежала Плэнти, а за ней – рыдающая Эйприл.
– Помоги своей мамочке сесть на диван, девочка моя, – велела Плэнти. – И сама присядь тоже.
– Зачем? Плэнти, объясни, наконец, что произошло?
– Джулиан, – задыхаясь, произнесла мать. – Он ехал на Ганнибале, прыгал через живые изгороди. Конь упал. Джулиан ударился головой о землю. – Луиза сидела, глядя прямо перед собой, лицо ее было белым, как полотно, глаза – пусты и бессмысленны. – Глори, твой отец мертв.
Глава 5
Глори была уверена, что не пережила бы столь суровое испытание, если бы не сводный брат Натан.
Этот стройный светлокожий негритянский паренек приехал из Нью-Йорка на почтово-пассажирском судне спустя два дня после смерти отца. Он как раз возвращался домой на каникулы. Брат выглядел моложе Глори, хотя на самом деле был старше. Красивый, прекрасно сложенный молодой человек, высокий и широкоплечий, как и отец, рожденный матерью-метиской, он походил скорее на кавказца, чем на негра. Большая часть его жизни прошла в закрытых учебных заведениях, где юноша получил хорошее образование и овладел правильной, грамотной речью.
– О, Натан, – рыдала Глори, уткнувшись в плечо брата. – Мне так плохо без папы. – Они шли по берегу реки вдоль английских садов. Надвигалась первая весенняя гроза: небо затянули мрачные, зловещие тучи, все вокруг потемнело, и даже воздух казался тяжелым и неподвижным.
– Никак не могу поверить, – говорил сестре Натан. – Все кажется, что он вот-вот подъедет к моему дому на вороном жеребце. – Юноше не разрешалось жить в господском доме – Луиза Саммерфилд не вынесла бы присутствия внебрачного сына Джулиана. Поэтому его растила Сара, негритянка, а жили они в домике, специально построенном Джулианом для Ханны. Дом стоял на некотором отдалении от всех остальных построек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94