Когда Рейн узнал маленький медальон ручной работы, который сам подарил ей, медальон, который он сорвал с нее и бросил в угол, его глаза вгляделись в ее лицо.— Вряд ли он так много значит для тебя, — Джоселин задрожала в его руках. — Почему ты зашила его здесь… у сердца?Как объяснить ему? Как рассказать? Но ее молчание говорило за нее.Он посмотрел на медальон, и его рука дрогнула. Он снова взглянул в глаза Джо, умоляя высказаться, но еще неуверенный в том, что услышит.— Он так много значит для тебя?Она научилась переносить его гнев, но к этому она не была готова. Она не знала, что ответить, но правда была только одна.— Его подарил мне человек, которого я любила, — прошептала она.Его глаза потемнели от замешательства.— Но ведь его подарил тебе я.— Да…У Джоселин перехватило горло, ее охватила горячая, невыносимая волна боли.— Но если ты меня любила… тогда почему ты… почему?..Рейн едва дышал, кровь отлила от его лица. Он глотнул, когда правда обрушилась на него, звуча в невысказанных словах громче, чем грохот грома. Если она любила его, она не могла его застрелить.А она безусловно любила его. Она все еще любит его. Доказательство этого хранилось у ее сердца. И оно всегда было в ее глазах, если бы он только заглянул в них.Его черты исказились от боли. Глаза потемнели и затуманились. Он пришел в отчаяние, что-то оборвалось в груди Джо.— Так ты этого не делала? Ты в меня не стреляла?Эти слова звучали жестко и выстрадано, словно вырванные из сердца.Слезы потекли у него по щекам.— Я любила тебя. Как ты мог подумать, что я могла причинить тебе боль? К-как ты мог позволить им…— О, Боже, — он заключил ее в объятья, тоска в его сердце росла с каждой минутой, с каждым ее словом. — О, Боже.Она пыталась уговорить себя отвернуться, чтобы он страдал так же, как она. Но мучения, которых он не мог скрыть, говорили ей, что и он тоже страдает.— Рейн, — прошептала Джо с болью в сердце. У нее сдавило горло, она едва могла говорить.Он еще крепче прижал ее к себе, зарылся лицом ей в волосы. Руки, державшие ее, всегда такие уверенные и крепкие, теперь дрожали от боли и отчаяния. Она чувствовала прикосновение его щеки, жар его тела, поцелуи его губ. Она мечтала об этой минуте, тысячи раз представляла ее себе, но никакой сон не был так сладок. Он так крепко сжимал ее в объятиях, но был так нежен. Она чувствовала, как напряглось его тело, словно одним физическим усилием он мог повернуть назад стрелки часов и изменить прошлое. Потом она ощутила, как его щеки увлажнились от слез.— Джо…А ведь он был таким мужественным, таким сильным. Это тронуло ее сильнее, чем что бы то ни было, говоря ей, что гнев был его оружием, средством скрыть боль.— Не нужно…Ее рука коснулась его щеки, стирая слезы.— Все это неважно… теперь. Пока ты веришь мне.Рейн еще крепче обнял ее, гладя по голове, повторяя снова и снова ее имя.— Я тебе верю, — сказал он. — В глубине души я всегда знал правду. Я просто боялся…Джо отодвинулась, чтобы взглянуть на него, но слезы слепили ее, горло саднило.— Это я боюсь, Рейн. Я боюсь, что все это окажется сном.Джоселин прижалась к нему, его сердце бешено колотилось под ее ладонью.— Не бойся, Джо. Тебе больше не нужно бояться.Рейн целовал ее нос, губы. Джоселин расплакалась, ее рыдания разрывали его сердце, забирая частицу души. А он только обнимал ее.Его разум мутился от мысли о том, что он наделал. Его сердце болело, его горло саднило, его грудь разрывалась, словно пронзенная клинком. Он думал о том, что ей пришлось пережить, об изгнании, о лишениях. Он думал о том, как ей было одиноко, как страшно.— Почему ты не сказала мне раньше? — спросил он, когда рыдания сменились тихим плачем. Он достал из кармана носовой платок, Джоселин вытерла слезы и высморкалась.— Разве ты поверил бы мне?Его глаза закрылись от нового приступа боли.— Нет.— Ты был настолько уверен?— Я же видел тебя… во всяком случае, мне так показалось. Что было у тебя в руках?— Твоя сестра прислала записку. Она лежала на маленьком серебряном подносе.Рейну показалось, что он сейчас упадет без чувств.— Я не знала, что было в этой записке, и я хотела сразу отдать ее тебе.Он тяжело вздохнул. В записке Алекс просила взять ее с собой на вечер у Кэмпденов. Записка лежала на блестящем серебряном подносе, который он видел во сне и о котором вспомнил только теперь. Сложились вместе все части головоломки. Казавшиеся странными слова Джоселин: На сей раз я действительно спущу курок и выстрелю тебе в сердце. То, как она, рассердившись, описала тот выстрел, не совсем совпадало с тем, как все произошло на самом деле.— Прошу тебя, Рейн, я только хочу, чтобы ты обнимал меня.— Я буду тебя обнимать, и я никуда тебя не отпущу.Подхватив ее на руки, Рейн отнес ее в постель. Он еще ощущал дрожь, пронзавшую ее тело, и его стремление все уладить росло.— Тебе больше не придется ни о чем беспокоиться, — нежно пообещал он, поставив ее на ноги возле кровати. Дрожащими руками он стал снимать с нее порванное платье, но Джоселин остановила его.— Все в порядке, — нежно сказал он. — Я не стану делать тебе больно.При этих словах она, казалось, расслабилась. Рейн бросил платье на пол, потом снял с нее ботинки и чулки. Когда она осталась в одной рубашке, он мягко поднял ее и опустил на кровать.Не говоря ни слова, он забрался туда следом, словно забыв, что еще одет. Он облокотился на резное деревянное изголовье, не обращая внимания на боль в спине, прижал Джоселин к своей груди, его руки мягко скользили по ее волосам.Рейн поцеловал ее в макушку, ощущая шелковистое прикосновение ее черных волос.— Твои волосы отрастают. Я удивился, что ты не стала их подстригать, ведь с короткими легче управляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107