У них с Хармони было какое-то тайное местечко для встреч; никто не осмелился бы проследить за ними или поинтересоваться, где они встречались.
Орэли разговорилась. Она говорила страстно, широко открыв глаза:
– Он принес охапку цветов. Прошел прямо через салун и поднялся по лестнице. – Она указала большим пальцем через плечо на лестницу, видимо, на случай, если Дерби забыл, где они находились. – Все расступались перед ним. Он несколько часов просидел у постели бедняжки Хармони. Мэйбел Энн посмотрела пару раз в замочную скважину. Она сказала, что он держал Хармони за руку и слезы текли у него по лицу.
Ангус был человеком, внушавшим робость своей уверенной походкой, могучим телом, обширными земельными владениями и деньгами. Или, по крайней мере, он когда-то был таким – если Уилл и Саймон сказали правду, то годы одержали над ним верх. Но Дерби испытывал сейчас мало симпатии к зажиточному владельцу ранчо Ангусу Каванагу или вообще не испытывал. Ангус использовал Хармони и не удостоил ее своего имени, даже когда она родила ему ребенка.
– Я думаю, он по-своему любил ее. – Дерби с трудом дались эти слова, хотя он знал, что они отчасти были правдой.
– Сейчас, говорят, мистер Каванаг сам умирает, – продолжала Орэли. – Как ты думаешь, это потому, что он любил твою мать так сильно, что не может жить без нее?
– Я думаю, это потому, что он старый, – зло ответил Дерби и тут же раскаялся, ведь Орэли не заслужила резких слов.
Он хлопнул себя по коленям.
– Ну, я, пожалуй, пойду спать, – сказал он, потянувшись за пальто и шляпой.
Он наполнил бокал Орэли и оставил открытую бутылку в баре.
– Что же теперь будет с нами, Дерби? С нами, с девочками? Ты закроешь «Голубую подвязку» и свалишь отсюда?
Дерби остановился, положил руку на ее голое плечо. На Орэли все еще был танцевальный костюм желтого, как одуванчик, цвета, бретелька сползла с одного плеча.
– Я не уеду, пока не буду, уверен, что с вами все будет в порядке, – успокоил ее Дерби.– Можешь передать остальным.
Орэли облегченно вздохнула.
– Спасибо, Дерби.
Он кивнул и направился по темному коридору за главным залом в свою маленькую, освещенную лунным светом каморку рядом с кухней. Это была не большая и далеко не шикарная комната, но в ней можно было уединиться. Она располагалась довольно далеко от бара, и до нее не доносился шум полночных оргий. Комнаты на верхнем этаже, где Орэли и другие девушки занимались своим ремеслом, были с другой стороны здания.
Дерби остановился. Он понял, что Хармони пыталась оградить его, как могла, от жуткой реальности жизни. Дерби скинул шляпу, бросил плащ на спинку кресла, снял сапоги, растянулся на узкой скрипучей кушетке рядом со стеной, заложив руки за голову, и задумался о будущем. Оно определенно не выглядело многообещающим. Теперь у него никого не было кроме Кейли, девушки в зеркале, да и она вероятнее всего была лишь плодом его воображения. Вскоре он погрузился в сон и проснулся утром от грохота посуды и шкворчания жира на скороводах, доносившихся из кухни за стеной. Вдохнув аромат свежесваренного кофе и жарящегося бекона, Дерби с кривой улыбкой поднялся с кушетки. Натягивая сапоги, он бросил быстрый взгляд в зеркало над комодом и поморщился. Он был не чище, чем пол дилижанса в конце пути.
Дерби подошел к двери и рывком распахнул ее, чтобы позвать Тесси, кухарку. Он еще не успел выкрикнуть ее имя, а чернокожая женщина с широкими бедрами и почти такой же широкой улыбкой уже стояла в коридоре.
– Посмотрите-ка на него, – фыркнула она с напускным презрением. – Вы не сядете за мой стол, Дерби Элдер, и не будете есть мою еду в таком виде.– Тесси помахала у него перед носом могучей рукой и скорчила гримасу. – Я принесу вам тарелку, но только потому, что питаю к вам слабость, а старик Буррис притащит лохань. У вас есть чистая одежда?
Дерби усмехнулся. Он привык к ворчаниям Тесси и к ее манере говорить напрямик все, что она думала, даже если это было не слишком лестно. Тесси всегда была рядом с ним, когда он был маленьким, и ему снились страшные сны. Она заботилась о нем, когда он болел. Она всегда старалась убедить его, что важно не то, что люди думают о человеке, а то, что человек представляет собой на самом деле, – а это было очень важно для Дерби.
– Наверное, есть какие-нибудь штаны и рубашка в шкафу, – ответил он, кивая в сторону маленького деревянного шкафа в углу комнаты.
– Ладно, откройте окно, – распорядилась Тесси командным тоном, но ее темные глаза мерцали добрым светом, когда она засеменила обратно в кухню.
Дерби присел на край постели и стал уплетать завтрак, который подала ему Тесси, пока Буррис, робкий, маленький и всегда мокрый как крыса человек, убиравший салун, притащил медную лохань, а потом семь или восемь ведер горячей воды, которые он носил по два за раз. Когда Буррис ушел, Дерби съел яйца, бекон, поджаренный хлеб и жареную картошку, вынес тарелку в коридор, а затем запер дверь, разделся и залез в лохань.
Добрых двадцать минут понадобилось только на то, чтобы отмокла дорожная грязь, и еще пятьдесят на то, чтобы оттереть ее и добраться, наконец, до кожи. И, несмотря на то, что Дерби устал от приложенных усилий, он почувствовал себя намного лучше, когда вылез. На комоде стояла миска с тепловатой водой, рядом лежала бритва только после заточки на точильном камне. Дерби намылил щеки и сбрил щетину.
Одежда от долгого лежания на полках шкафа была немного затхлой, но чистой. Дерби оделся и зачесал назад влажные волосы, затем перевязал их сыромятным ремешком. Когда он пришел на кухню, Тесси мыла посуду.
– Выглядите намного лучше, – нехотя пробурчала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90