— Какой год сейчас? — спросила Франки, повернувшись вполоборота к герцогу, профиль которого был точно такой же, как каменное изображение в двух шагах от нее.
Он посмотрел на нее, нахмурился, но не замедлил шаг.
— Тысяча триста шестьдесят седьмой от Рождества Христова! Где вы были все это время, если у вас возник такой вопрос? Даже в женских монастырях наблюдают за течением времени.
Голова Франки пошла кругом от путаницы мыслей, желаний и ужаса. Все эти ощущения нарастали, фантазии начинали достигать своей бурной драматической кульминации.
— Если я скажу вам, где я была, вы ни за что не поверите, — вымолвила она. — Достаточно сказать, что это был не женский монастырь, как вы полагали, — она попыталась остановиться, но герцог продолжал идти. — Подождите секунду! Можем мы просто остановиться и поговорить? Я хочу сказать… Знаю, что это просто плод моего воображения, игра подсознания, где мне отведена главная роль, но я не готова разыгрывать такие сильные сцены.
Сандерлин наконец остановился на пересечении галереи и пристально посмотрел на Франческу, будто в сильном смущении.
Все это было так реально — влажные каменные стены замка, факелы с запахом смолистого дыма, великолепные мускулистые люди, стоящие вокруг нее. Она удивилась силе человеческого воображения: ясно, что ее жажда приключений и романтики были намного больше, чем она представляла. Мозг создавал целостные картины мечтаний, подобно хорошо срежиссированной пьесе. Нет, она должна помнить, что все это происходит только в ее мозгу!
— Что за имя бога, о котором вы говорили? — даже в некотором оцепенении герцог излучал самоуверенность и мужество.
Чтобы устоять на ногах, Франки дотянулась и оперлась о холодную каменную стену. Она была готова сейчас же пробудиться, готова отправиться домой в Канзас, но боязнь никогда не увидеть снова Сандерлина зазвучала печальной нотой в ее сердце. Это было чувство, которое нельзя объяснить иначе, как эффект мистификации.
— Я чувствую себя неважно, — сказала она.
Сандерлин наклонился к ее лицу, которое к тому времени было достаточно бледным.
— У вас не чума, я надеюсь, — проговорил он.
Франки смогла лишь кивнуть головой.
— Вы, вероятно, умираете от голода, ясно, что вы прибыли издалека, — он снова поддержал ее под руку, точно так же, как сделал это на карнавале, когда она была окружена жителями деревни. — Я распорядился принести еды и вина и, когда вы отдохнете, приду к вам в постель.
Франки гневно вспыхнула, несмотря на то, что это были всего лишь грезы.
— Это очень благородно с вашей стороны, мой господин, — сказала она едко.
Сандерлин подхватил ее на руки, отнес в большую, украшенную гобеленами и коврами комнату и опустил на кровать размером примерно с ее кухню в квартире родного города.
— Что это значит? — пробормотала она рассеянно, похлопав руками по толстому пуховому матрасу.
— Я устал слушать вашу странную болтовню, — проворчал Сандерлин, склоняясь над ней и с силой укладывая на спину. Его руки были подобны двум колоннам, опускающимся по обе стороны кровати. — Божественная женщина! Крестьяне правильно решили, что вы колдунья или ангел. В вас есть что-то такое, чего нет в других, и это опасно для вас. Если они решат, что вы ведьма, то могут побить вас камнями или сжечь на костре!
Франки чувствовала себя погубленной, но не из-за перспективы быть казненной за колдовство. Нет, это было из-за близости Брадена Стюарта-Рэмси, герцога Сандерлина, — вот что делало ее столь потрясенной. Она дрожащей рукой дотянулась до чисто выбритого лица:
— Вы кажетесь таким реальным, таким настоящим.
Он что— то раздраженно промолвил, затем наклонился к ней ближе и прижал свои губы к ее. Его рот почувствовал и ощутил мягкость и тепло ее губ, а по телу Франки пробежала горячая волна.
— Я совершенно реальный, — сказал Сандерлин, и его голос был хриплым. Затем, когда Франки страстно желала продолжить свои грезы, он отстранился от нее и встал перед кроватью. Не отводя взгляда от ее глаз, расстегнул пояс с мечом и отложил его в сторону.
— Кто вы, Франческа? — спросил он. — Откуда вы пришли сюда?
Франки знала, что ей следовало бы выскочить из этой кровати немедленно — все, во что она верила как современная, равноправная женщина, требовало этого, но ею овладела странная летаргия. Она зевнула.
— Это не имеет значения, — сказала она. — Но если вы настаиваете, то пожалуйста. Мое имя Франческа Виттер, и я из Соединенных Штатов.
Сандерлин стянул свою мантию через голову, освобождая широкую волосатую грудь и сильные плечи.
— Соединенные Штаты? — переспросил он, сильно дергая колокольчик вызова, и затем взял кувшин с водой, стоявший на столе рядом. — Я никогда не слышал о таком месте. Где это?
— На другой стороне Атлантического океана, — ответила Франки, наблюдая за ним. Хотя это и была мистификация, однако герцог был откровенно великолепен.
В этот момент в комнату вошел слуга, вероятно вызванный звонком герцога. Это был маленький кривоногий человек в крагах, а его одежда была пошита из грубой холстины. Герцог что-то сказал ему полушепотом, и он снова исчез. Хотя слуга даже не взглянул в сторону Франки, его любопытство было очевидным.
— Мордаг принесет вам хлеб и вино, — сказал Сандерлин. Он обмыл лицо и верхнюю часть тела водой из кувшина и вытерся сброшенной одеждой. — Как я уже сказал, вы можете есть и спать, потом мы договоримся.
Франки почувствовала, как вновь вспыхнули ее щеки.
— Я очень ценю ваше гостеприимство, — сказала она размеренным тоном, — однако для нас нет необходимости вырабатывать какие-либо соглашения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22