Бонни попыталась взглянуть на своего мучителя, но он так прижал ее к себе, что она не могла повернуть голову.
Штурм «Медного Ястреба» продолжался, и Минельда, несмотря на царапины на лице и перепачканную одежду, высоко держала голову. Она глупо улыбалась, и ее глубоко сидящие глаза светились радостью.
– Конечно, Господь покарает тебя за все, что ты сделала, Бонни Мак Катчен.
Одна только Бонни расслышала гневный голос:
– Господь, – произнес Элай Мак Катчен, – подождет своей очереди.
Бонни затрепетала.
– О, нет! – выдохнула она.
– О, да! – возразил ее бывший муж.
Только теперь прибыл Форбс с охранниками и начальником полиции. Мужчины начали разгонять женщин, швыряющихся грязью и таскающих друг друга за волосы. Но Бонни уже не думала ни о чем, кроме этого могучего тела, к которому была прижата с такой силой.
– Отпусти меня, – с трудом проговорила она, пытаясь овладеть собой, – сейчас же!
Ее требование не было выполнено, но рука, сжимавшая ее, ослабла настолько, что Бонни смогла повернуть голову и взглянуть в лицо Элая. Для этого ей понадобилось собрать все свое мужество.
– Черт меня подери, если в моих руках не сам мэр Нортриджа, – процедил сквозь зубы Элай, словно не замечая, что половина населения города столпилась на этой жалкой, загаженной навозом улице. – Кто бы мог подумать, что на столь почетный пост назначат шлюху!
Страх Бонни перешел в ярость, отравлявшую ее, как змеиный яд. Она попыталась высвободить руки, но они оказались плотно прижатыми к ее бокам.
– Я не шлюха! – крикнула она.
– В таком случае я не пресвитерианка, – съязвила Минельда Снидер.
Бонни извивалась, хрипя, как загнанный зверь, и мечтая о мести, но освободиться не могла.
И вдруг она увидела избавителя: добрые глаза, большие очки, темные бакенбарды и потрепанный саквояж в руках. Бонни узнала Сэта Кэллахана.
– Отпусти миссис Мак Катчен, Элай, – рассудительно сказал он, – не надо сцен.
Рука Элая рефлекторно сжалась, затем ослабла. Внезапно освободившись, Бонни потеряла равновесие и упала на колени.
Взбешенная, испуганная и уничтоженная, она набрала пригоршни грязи и, поднявшись на ноги, запустила ею в Элая. Воспользовавшись минутой замешательства, она подхватила разорванные юбки и пустилась бежать.
Элай легко догнал ее и, схватив под мышку, как куль с мукой, прижал к бедру и потащил к «Медному Ястребу».
– Отпусти меня! – взмолилась Бонни, опасаясь за свою жизнь.
Элай ввалился в вестибюль и направился к лестнице, ни сопротивление, ни мольбы Бонни не остановили его. Он стал подниматься по лестнице, Сэт, едва поспевавший за ним, присоединился к просьбам Бонни. Белые и розовые квадраты ковровой дорожки, покрывавшей лестницу, мелькали в глазах Бонни, как картинки в проекторе.
– Элай, – взмолилась она, когда они оказались наверху, – прошу тебя, поставь меня на ноги!
Через несколько секунд Элай был возле кабинета Форбса. Вместо ответа Бонни услышала шум отворяемой двери.
Бонни закрыла глаза: это были личные апартаменты Даррента, и она не знала, что предстанет перед ними.
– Элай! – воскликнул Кэллахан с горячностью. – Пожалуйста, выслушай меня!
– Позже, – отрезал Элай, хлопнув дверью перед лицом Кэллахана. Затем щелкнул замок.
Бонни открыла глаза. Еще по дороге сюда она почувствовала боль в животе.
Чуть помедлив, Элай ввалился в роскошную ванную комнату. Перехватив Бонни поперек тела, он нагнулся над ванной, заткнул сливное отверстие и, не выпуская Бонни, открыл кран с горячей водой.
Бонни охватил ужас: он хочет сварить ее заживо!
Она стала бороться со своим мучителем, сердце так отчаянно билось, что она не могла даже кричать. Кто-то ломился в дверь так, что она трещала.
– Элай! – послышался голос Кэллахана, и дверная ручка задребезжала. – Черт возьми, открой дверь, или я позову шерифа! Я не шучу!
– Я тоже, – отозвался Элай, удерживая Бонни. Он добавил в ванну холодную воду. – Ступай и приведи начальника полиции – здесь нет шерифа. Скажи, что я купаю жену: ей это очень нужно, – Он замолчал, затем мрачно засмеялся.
– Готов поспорить, я знаю, чью сторону он примет, Сэт!
– Я тебе не жена, – храбро заявила Бонни. – Прошу последний раз, Элай, дай мне уйти!
– Что ты говоришь, дорогая? – спросил он и, пощупав воду, опустил Бонни в ванну прямо в одежде.
Вода покрыла ей лицо, попала в ноздри. Бонни фыркала и отплевывалась, разъяренная, как тигрица. Ее брани позавидовала бы любая обитательница Лоскутного городка, но дамы из «Общества Самоусовершенствования» несомненно упали бы в обморок.
Элай вздохнул, когда, наконец, высадили дверь. Он отступил от края ванны и скрестил руки на груди. Его прекрасный костюм, к радости Бонни, был перепачкан, глаза смотрели насмешливо, хотя он едва сдерживал ярость.
– Ты уже приняла ванну, дорогая? – мягко спросил он, когда Форбс, Кэллахан и начальник полиции, толкаясь, протиснулись в ванную, где и застыли с открытыми ртами, словно комедийные персонажи.
К Бонни тем временем полностью вернулось самообладание. Она, как ракета в День Независимости, выскочила из ванны, с ее волос и одежды струилась вода, все лицо было запачкано размазанной косметикой. Неважно, как она выглядит: в этот момент Бонни желала одного – разорвать Элая собственными руками.
Она направилась к нему и произнесла низким зловещим голосом:
– Ты самовлюбленный, гнусный… вор. Ты украл магазин…
Элай стоял спокойно, не выказывая даже смущения, но на его красивых губах появилась такая злобная ухмылка, что мужчины, опустив глаза, попятились к двери.
Быстро оглядевшись, Бонни схватила половую щетку. Это оружие так и замелькало у нее в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84