– Конечно, нужно, – вкрадчиво сказал он. Его низкий голос возбуждал ее, как хорошее вино. Затем он поднял Бонни и усадил к себе на колени.
– Я имела в виду, Элай… – завопила она, упираясь в его широкие плечи, но он закрыл ей рот поцелуем. Минутой позже руки Бонни были уже на затылке Элая, пальцы ее погрузились в его роскошные золотисто-каштановые волосы.
Бонни обошла поставщиков, переходя из одной конторы в другую и размещая заказы. Оптовики, сама любезность, из кожи вон лезли, предлагая свои услуги. Они таращили глаза при виде сумм, которые выкладывала Бонни. Казалось, что-то в ней их настораживало. Она боялась, что это связано с Элаем.
Покончив с делами, Бонни решила перекусить в скромном кафе, потом купила маленькие подарки Кэтти, Джиноа и Роз. Итак, Нортридж существует, с грустью подумала Бонни, спускаясь с небес на землю. Вопреки всему она все еще чувствовала себя женой Элая.
Был уже вечер, когда она, вернувшись в номер, увидела, что он пуст. Усталая после ночи и беготни по городу, она была непрочь побыть в одиночестве. Бонни сняла шляпу, распустила волосы и расчесалась. Затем, зевая, разделась и легла вздремнуть.
Ночью, почувствовав, что ей холодно, Бонни натянула на себя одеяло и легла на спину.
– М-м, – промурлыкала она, когда теплые руки стали ласкать ее. Все еще не просыпаясь, Бонни потянулась и что-то пробормотала.
Когда сильная мужская рука нежно взяла ее за запястье, Бонни открыла глаза. Она задрожала от удовольствия, почувствовав как Элай приник губами к одному из ее набухших сосков, а его рука скользнула вниз по ее бедру. Ее сосок набухал от этих влажных теплых губ, бедра поддавались навстречу нежным, ищущим движениям пальцев, и она вновь растворилась в сладостном ожидании.
Приняв ванну и завернувшись в вафельное полотенце, Бонни забралась с ногами на софу и наблюдала, как коридорный вкатывает тележку с обедом в номер. Молодой человек ни разу не взглянул на Бонни, даже когда она дала ему чаевые, оставленные для него Элаем.
Но все же она обрадовалась, когда он ушел. В ванной с шумом купался Элай, напевая во весь голос, он так плескался, что Бонни боялась, как бы вода не хлынула в номер.
Веселость Элая испортила ей настроение, и она раздраженно грызла ноготь.
Бонни встала и, шлепая босыми ногами, пошла к тележке, подняв крышку, она увидела сочную жареную говядину, тщательно нарезанную и розовую в середине. На столике оказались тушеные овощи и картофельное пюре. Бонни почувствовала голод.
– Элай, – крикнула она, – обед подали!
Она положила на тарелку столько еды, словно собиралась кормить заводского рабочего. Она уже ела, когда появился Элай в роскошном халате из голубого бархата. Он усмехнулся, увидев, как мало осталось в судках после набега Бонни, и положил все, что осталось, себе на тарелку.
– Что ты заказала на десерт? – спросил он, взглянув на единственный не тронутый судок.
Бонни пожала плечами. Съев почти все мясо, морковь, бобы и половину картошки, она чувствовала апатию.
Элай поднял брови…
– Раз уж ты уничтожила почти весь обед, надеюсь ты проявишь любезность и закажешь что-нибудь на десерт.
Бонни вспыхнула и вскочила с софы, чтобы заглянуть в последний судок. В нем оказалась не еда, а маленькая чудесная шкатулка с ангелом на крышке. Фиалковые глаза изумленно взглянули на Элая и вновь опустились на шкатулку. Дрожащей рукой Бонни отодвинула крохотную защелку и откинула крышку.
Нежные звуки колокольчиков наполнили комнату, как приветствие из лучшего мира. Бонни осторожно подняла музыкальную шкатулку. Ее глаза округлились, когда через прозрачное дно она увидела, как работает миниатюрный механизм.
В Нью-Йорке у Бонни были прелестные вещицы, подарки Элая, но она не взяла их с собой, и с тех пор она не видела ничего подобного. Сейчас ей хотелось разрыдаться от воспоминаний, но она сдержалась.
– Это плата за услуги, как и в тот раз? – спросила Бонни. «О Боже, если это так, она умрет, сразу умрет».
Сузившиеся глаза Элая смотрели сердито, а не насмешливо.
– Это подарок, – сказал он, и злость, прозвучавшая в его голосе, нарушила очарование неземной мелодии.
Этот тон был хуже пощечины, но, не желая расставаться со шкатулкой, Бонни прижала ее к себе, повернулась и быстро пошла в спальню.
Она заперла дверь, но Элай, войдя через ванную комнату, разделся и лег. Бонни последовала его примеру.
В эту ночь они занимались любовью более утонченно, руководствуясь скорее рассудком, чем страстью. Поэтому у Бонни были все основания считать себя грешницей. Воспоминания о том, как они, потные и возбужденные, терзали друг друга, искусственно возбуждая желание, тяжелым грузом легли ей на плечи, когда настали тяжелые времена.
Глава 15
В ресторане было людно: постояльцы завтракали. Несмотря на шум и суету, а также и на то, что напротив нее сидел Элай Мак Катчен, Бонни чувствовала себя очень одинокой.
– Давай обсудим, – сдержанно сказал Элай, – как лучше вернуться в Нортридж, вместе или врозь.
Бонни было трудно примириться с действительностью. Сон кончился. Вообще-то он кончился еще в позапрошлую ночь, когда между ними возникла какая-то отчужденность.
– Думаю, нам следует вернуться разными поездами, – ответила Бонни, – я – сегодняшним, а ты завтра – утренним. Так мы оба успеем на собрание в субботу, а сплетен будет меньше.
Элай понурился, в его глазах была печаль. Он попытался улыбнуться.
– Сэт сказал, будто ты идешь на собрание из-за того, что ты мэр.
Лицо Бонни вспыхнуло. Итак, разговор вернулся к Нортриджу. Элай напоминает ей о том, о чем Бонни предпочла бы забыть: о временах, когда она была «шарманкой», о борьбе за возвращение магазина, о ее мнимом замужестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84