– Она замолчала, переводя дыхание. Бонни не решалась взглянуть на Элая, но видела восхищение на лице Вебба, все еще стоявшего перед сценой.
– Вы думаете, эти люди из Союза заботятся о том, что будет с вами? Им нужны только ваши деньги! Если это не так, почему они не говорят, что предложения Мак Катчена прекрасны? Вы же разумные люди, подумайте сами!
Бонни повернулась и села между Элаем и Форбсом. Форбс незаметно пожал ее руку.
Собрание закончилось внезапно, и все, кроме Элая и Бонни, высыпали на улицу, оживленно переговариваясь.
Бонни сидела на сцене, чувствуя себя вконец измотанной.
– Бонни?
Она даже не подняла глаза, хотя Элай говорил очень ласково.
Элай нагнулся и взял ее за руки.
– Я вела себя, как дура, – сказала она.
– Нет!
Слезы покатились по щекам Бонни, но она даже не пыталась смахнуть их.
– Почему я веду себя, как дура? – проговорила она. – Ведь я вовсе не мэр и не имею никакого права выступать.
Элай взял ее за подбородок и вытер ей слезы.
– Ты хочешь перемен, Бонни… Что ж, в этом ничего плохого.
– Когда у меня была реальная возможность что-то изменить, я даже не попыталась это сделать.
Он вздохнул.
– Я и сам жалею об этом, Бонни. Но мы не можем вернуть прошлого.
От его слов Бонни стало очень грустно. Она жалела о том, что не пыталась раньше повлиять на Элая, чтобы изменить жизнь людей к лучшему. Но сейчас он говорил о них самих. Он не допускал возможности, что они когда-нибудь найдут пути друг к другу. Хотя Бонни казалось, что она примирилась с этим, сейчас она поняла: надежда все еще жила в ней. Только теперь она лишилась ее.
– Как печален этот мир, – грустно сказала она, спустилась со сцены и вышла на улицу.
Понедельник был таким же мрачным, как и воскресенье, и Бонни отсиживалась в магазине, как раненый зверь в берлоге. Жаркий огонь в печурке и зажженные лампы не улучшали ее настроения.
Несмотря на ненастье, на улице толпился народ. Многие останавливались и читали объявление, приклеенное Элизабет в витрине. Бонни до сих пор не уничтожила его только из-за апатии, овладевшей ею.
Было уже за полдень, когда миссис Сильвестра Кирк, президент «Общества самоусовершенствования», явилась в магазин во главе мрачной и промокшей делегации.
– Я хотела бы узнать смысл этого непонятного объявления, – произнесла она с вызовом. Ноздри ее раздувались, подбородок дрожал, на седеющие волосы был надвинут капюшон, на плечи накинут плед.
Бонни внезапно развеселилась. Она улыбнулась с наигранной приветливостью, хотя активная вражда этих женщин попортила ей немало крови.
– Объявление? – переспросила она. – О, вы имеете в виду то, что в витрине?
– Да, – раздраженно подтвердила миссис Кирк, – верно ли то, что я прочитала? Вы не хотите обслуживать членов нашего Общества?
Бонни вдруг поняла, почему Элизабет написала это объявление. Это оказалось так просто! Как же она сама не додумалась до этого?
– Наглая выходка! – пробормотала одна из женщин.
Миссис Кирк подняла руку, как генерал, призывающий отряд к порядку.
– Значит, вы намерены пренебрегать членами нашего уважаемого Общества?
Бонни все улыбалась.
– Это не пренебрежение. Я просто запрещаю вашим членам пользоваться моим магазином.
– Ну и ну, – заметила одна из воительниц, – какая чушь!
– Конечно, – продолжала Бонни, вспомнив, как унизили ее вчера на собрании, – весьма спорно, миссис Кирк, можно ли назвать ваше Общество «уважаемым»? Вы называете себя членами «Общества самоусовершенствования», а занимаетесь только тем, что разносите сплетни.
Миссис Кирк побагровела.
– Это ложь! Мы делаем многое, чтобы улучшить жизнь в городе.
– Что же вы делаете? – с издевкой спросила Бонни.
– Мы организовали продажу хлеба, – ответила Минельда Снидер, выступая вперед и злобно глядя на Бонни. – Мы купили на вырученные деньги ризы для церкви!
– Не уверена, что это богоугодное дело, поскольку многие дети сидят без ужина в Лоскутном городке.
– Мы никому еще ни в чем не отказывали, – прогремела миссис Кирк, оставив тему о ризах и голодных детях.
– За исключением пищи, – заметила Бонни. Миссис Кирк подошла к полкам в конце магазина и взяла банку гигиенического порошка. Затем, топая так, что задрожал пол, протопала к прилавку.
– Я настаиваю, чтобы вы продали мне это! – рявкнула она.
Ее сообщницы последовали ее примеру. Они хотели купить булавки, рис, кофе – и не принимали отказа. Это их право – делать покупки в магазинах: они американские граждане! Бонни взяла у них деньги, ликуя от радости. Затея Элизабет прекрасно сработала!
Вечером дождь, перешел в шторм. Всю неделю Бонни была занята, каждый день прибывали материалы: краска, гвозди, трубы и прочее. Все, даже бастующие, нанимались в свободное время строить домики.
Когда истекли семьдесят два часа, обозначенные в ультиматуме Элая, к большому неудовольствию Деннинга и его приспешников, все как один вернулись на завод. Однако не все шло гладко. Некоторые по-прежнему боялись, что компания отомстит им, как только работа возобновится, но многих не покидала надежда.
Бонни осаждали посетители. Ей, правда, пока не предложили вступить в «Общество самоусовершенствования», но бойкот прекратился. Члены общества не проявляли к ней особого расположения, но, делая покупки, платили наличными, а этого для Бонни было вполне достаточно.
В пятницу в магазин зашел Элай и сделал еще один заказ для строительства. Он был в рабочей одежде, хотя ушел с завода. Но теперь он принимал участие в строительстве домиков.
Впервые за долгое время у Бонни появились деньги. Она рано закрыла магазин и поспешила в ателье, ей нужно было переделать одно из платьев для вечеринки, которую устраивала Джиноа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84