— Я его знал очень неплохо. Такой хороший человек — и такой страшный конец.
— Я не была с ним лично знакома, — призналась она. — Как я понимаю, он не считал необходимым известить о смерти моего отца непосредственно вас?
— Сомневаюсь, что ему было хоть что-то известно об этом деле. Когда ваш отец передал этот документ на хранение в наш банк, он попросил (и просьба его, заметьте, была исполнена) сохранить все это в тайне.
Сообщив это, он открыл нижний ящик стола и достал оттуда большой конверт из коричневой оберточной бумаги.
— Как вы можете сами видеть, конверт по-прежнему запечатан, что отвечает пожеланиям нашего клиента. Я его достал их хранилища лишь сегодня, после того как утром получил вашу записку.
— Благодарю вас. — Она приняла конверт трясущейся рукой и спросила: — Может быть, он вам сообщил, что находится в этом конверте?
— Нет. Насколько я помню, он сказал, что там семейные бумаги, и этим ограничился. — Он нашел среди конвертов на столе лист бумаги и протянул его Верене: — Если вы намерены забрать бумаги с собой, мне понадобится расписка.
— Да, разумеется.
— И если вы хотите вскрыть конверт без свидетелей, я готов на несколько минут выйти из кабинета, — любезно предложил он.
— Нет, в этом нет необходимости. Я… я бы предпочла забрать бумаги с собой в гостиницу и рассмотреть их там, в своей комнате.
Взяв протянутую ручку, она быстро написала на бумаге «Верена Мэри Хауард» и, пододвинув ее к нему, произнесла:
— Благодарю вас.
— Не стоит. Но я полагаю, мы еще будем иметь удовольствие увидеть вас здесь, прежде чем вы покинете город. — Она встала, и он последовал ее примеру: — Примите мои сочувствия. Джон был прекрасным человеком.
Как только они вышли на улицу, на палящее техасское солнце, рука Мэтта соскользнула с ее локтя к пальцам ее руки:
— Если не хочешь, чтобы я присутствовал, когда ты будешь его вскрывать, я не обижусь.
— Ну что ты, конечно, хочу. — Она бросила на него быстрый взгляд и, заставив себя улыбнуться, пробормотала: — Ты ведь не будешь возражать, если я хорошенько всплакну?
— Нет, не буду. — Он в нерешительности помолчал, а затем произнес: — Раз мы уже оказались здесь, я бы хотел заглянуть на телеграф, если ты, конечно, не против. Хочу проверить, не получен ли ответ на мою телеграмму.
— А я и не знала, что ты давал телеграмму.
— Ее давал Хиггинс, когда привез сюда Пирса и Джексона. Может быть, еще рано спрашивать, но я все-таки хотел бы проверить. Если новости будут плохими, поплачем вместе.
Он зашел сам, а она его ждала на улице. Вышел он, заметно посерьезнев.
— Пока ничего, — сказал он, беря ее за руку.
На обратном пути в «Менгер-Хаус» он казался чем-то озабоченным, даже отчужденным. Затем, когда они подошли к входной двери, он резко остановился и сказал:
— Я не хотел, Ре на, чтобы все так получилось — мне хотелось, чтобы все было по правилам.
— О чем ты?
— Я не хочу знать, что в этом конверте. Если он оставил тебе пятьдесят тысяч долларов золотом, ты обеспечена на всю жизнь, и я тебе больше не буду нужен.
— А если не оставил?
— Пока еще не знаю. — Его руки сжали ей плечи, и он сказал: — Я хочу, чтобы ты зашла в гостиницу сама. Поднимись в комнату, вскрой конверт и прочти то, что внутри.
— А ты куда пойдешь?
— Просто прогуляюсь по улице.
Она была в полной растерянности и не знала, что подумать:
— Но что все-таки произошло?
— Ничего, просто мне надо кое о чем поразмыслить.
— Ты все-таки получил ответ на свою телеграмму, и новости оказались плохие, не так ли? — осмелилась она спросить.
— Нет, просто я считаю, что если тебе предстоит стать богатой, то тебе имело бы смысл подумать, чего ты по-настоящему хочешь.
— Но я и так знаю, чего хочу.
— Ты все еще мыслишь, как Верена Хауард, незамужняя школьная учительница из Пенсильвании. Но стоит тебе превратиться в состоятельную мисс Хауард, твое отношение ко всему может в корне измениться.
— Нет, это не так.
— Послушай, я вернусь часа через два, максимум через три.
— Но…
— Ты ведь взяла с собой зеленое платье?
— Да.
— Мне хочется, чтобы ты сегодня его надела. — Он наклонился к ней и нежно поцеловал в губы, затем отодвинулся и произнес: — Ты должна мне верить.
Глядя ему вслед, она не могла не подумать, а не означает ли все это простую вещь: как только он увидит, что с ней все будет в порядке без его помощи, он сразу же исчезнет. Повернувшись к гостинице, она с опаской посмотрела на конверт, страшась того, что может оказаться внутри. И ее охватило какое-то дурное предчувствие. Ей не нужны эти деньги, если они достанутся ценой потери Мэтта Маккриди — нет, Мэтта Моргана, поправила она себя. Морган… Трудно было привыкнуть к его настоящему имени — ведь с первого дня знакомства она называла его Маккриди.
Она медленно поднялась по устланной ковром лестнице наверх и вошла в комнату, в которой они сегодня будут вместе. Если только он вернется. Но он должен вернуться. Она обещала ему эту ночь.
Окинув взглядом комнату, названную портье, лучшей, в гостинице, она прежде всего обратила внимание на букет роз в большой вазе на маленьком дубовом столе. Подойдя к нему, она села и стала рассматривать надпись на конверте. Надпись была лаконичной — «Верене Хауард», но почерк был знакомый. Такая же надпись была и на Библии, подаренной отцом, когда ей исполнилось семь лет. В то время он хотя бы делал вид, что религия для него что-то значит.
Сделав глубокий вдох, она сломала сургучную печать и открыла конверт. Первый листок в бумагах оказался письмом. Держа его дрожащей рукой перед собой, она прочла следующее:
«Дорогая моя Рена!
Наверное, мне никогда не было так трудно писать, как сейчас, когда я пишу это письмо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108