Целиться уже не было времени; она вскинула «кольт» Мэтта и спустила курок. Звук от выстрела был оглушительным. Посыпались осколки стекла, из разбитого фонаря пламя метнулось и вихрем пронеслось по ручейку керосина на полу. Все четверо игроков, ища укрытия, нырнули под стол и стали отнимать друг у друга револьвер Билла. Кончилось тем, что оружие выстрелило, и пуля пробив столешницу, оставила в зеленом сукне дыру с опаленными краями.
— Пожар! — закричала Верена. — Здесь все горит!
— Что здесь происходит, черт возьми? — крикнул появившийся в двери черного хода толстяк. Увидев черные клубы дыма от горящего керосина, он больше ни о чем не спрашивал, начав вместо этого орать: — Несите воду! Эй, вы, черт вас подери, — вставайте с пола и тушите пожар!
Схватив первую попавшуюся бутылку, он стал поливать из нее пляшущие языки пламени. Алкоголь с глухим свистом вспыхнул, и толстяк, бросив бутылку на пол, побежал за ведром..
Первым из дыма выбрался — а точнее выполз на четвереньках — Маккриди. Не оглядываясь назад, он схватил Верену за руку и бросился к выходу. Когда он выталкивал ее через двустворчатую дверь на улицу, она, обернувшись, успела заметить, как оба приятеля Билла вытаскивают беднягу за ноги из-под стола.
Оказавшись на улице, она с жадностью глотнула свежий воздух.
— Твой «кольт»… я выронила его, — тяжело дыша, проговорила она.
— Он у меня. — Взяв ее за локоть, Мэтт поторопил ее подальше от салуна.
— Стрелок из тебя никудышный, — сказал он, — но соображаешь ты чертовски быстро, и я восхищаюсь тобой. А вообще дело чуть не кончилось скверно. Я боялся, что если я брошу в них Бетси, то смогу угодить в тебя.
— Бетси?
— Ну да, это мой нож.
— Неужели ты назвал свой нож в честь какой-то женщины? — с изумлением спросила она.
— Нет, это не имя конкретной женщины, — уверил он ее, несколько замедлив шаг. — Дело в том, что у многих живых существ самка более агрессивна и опасна, чем самец. Так что женское имя для ножа вполне уместно. Но главное не это, а то, что ты, можно сказать, спасла мне жизнь.
— Скорее, я спасла свои деньги, — ответила она. — Ты ведь их украл у меня, Мэтью Маккриди, или, что то же самое, взял их без спроса.
— А если бы я спросил, ты разве дала бы мне взаймы?
— Разумеется, нет, — выпалила она. — Это все, что у меня оставалось и что не давало мне умереть с голоду. А ты взял и украл их.
— «Я закончила, господа присяжные заседатели».
— Извини, не поняла.
— Скажи, ты с самого рождения такая норовистая, или в твоей жизни был какой-то ужасный случай, сделавший тебя такой?
— Ну, знаешь, тебе не удастся свалить с больной головы на здоровую. У меня есть все основания злиться на тебя, и ты это прекрасно знаешь. Я ведь, кажется, ничего у тебя не украла. Все было как раз наоборот.
Он вдруг резко остановился и, запустив руку в карман пиджака, вынул толстую пачку денег. Небо тем временем стало светлее, розовые оттенки уступили место голубым. Он начал пересчитывать свой выигрыш:
— Двести тридцать… двести тридцать один… двести тридцать два… двести тридцать три. Неплохо для каких-нибудь двух часов работы, не правда ли?
Воззрившись на деньги, она спросила:
— Неужели здесь двести тридцать три доллара?
— Да. — Затем он отсчитал половину и протянул ей: — Держи — будешь должна мне пятьдесят центов.
— Что, что?
— Здесь сто семнадцать долларов. Это твоя доля. Согласись: половина выигрыша — неплохая прибыль для вложенной тобой суммы, не правда ли?
— А знаешь, должно быть, сто сорок шесть.
Его черная бровь взметнулась вверх:
— То есть как это?
— Ты начал играть, имея мои пятьдесят девять долларов, верно?
— Ну, допустим.
— И если ты мне их вернешь, останется сто семьдесят четыре, так?
— У меня нет с собой ручки и бумаги.
— А они мне и не нужны. Так вот, на мою долю приходится половина этого выигрыша, а это составляет… — она прикинула цифру в голове… — восемьдесят семь долларов. То есть ты должен мне сверх моих пятидесяти девяти долларов еще восемьдесят семь. А поскольку ты мне уже дал сто семнадцать, с тебя, я думаю, причитается еще двадцать девять долларов.
Он долго и молча на нее смотрел, а затем тщательно отделил от своих денег десятку и двадцатку.
— Ладно, но теперь ты должна мне уже один доллар.
— Благодарю.
— Ты чересчур жесткая женщина, Верена. Иначе ты сообразила бы, что как раз ты мне должна, а не я тебе, за то, что мне пришлось блефовать там, в салуне. Покер, знаешь ли, — это не только карты; это нечто гораздо большее.
— А во сколько ты оцениваешь свою жизнь? — парировала она его выпад и, мило улыбнувшись, добавила: — Надеюсь, больше, чем в двадцать девять долларов?
На это ему, это уж точно, нечего было сказать.
— Знаешь, а ты не имел права брать эти деньги, — продолжала она. — Никакого права. А если бы оказалось, что у него все-таки есть эти пятьдесят долларов?
— Но их же не было.
— В таком случае он был прав? Ты его обманул, так как знал, что у него нет денег на ставку?
— Он мог бы их занять, если бы был уверен в своих картах. Я ведь занял.
— А что, если бы у него все-таки оказались деньги? — продолжала допытываться она. — Что бы ты тогда делал?
— Ты совсем не понимаешь этой игры.
— Ну ладно, скажи мне: если ты всегда выигрываешь, зачем тебе понадобились мои пятьдесят девять долларов? Что скажешь на это?
— Меня ограбили. — И, подняв руку, он показал ей дыру от пули в рукаве. — Посмотри — он испортил мне такой отличный пиджак.
— Тебя ограбили? — отозвалась она слабым эхом, — Да, когда я вчера шел назад. Должно быть, кто-то увидел, сколько я выиграл, ну и решил проводить меня.
— Почему же ты ничего не сказал мне раньше, когда мы… — Она почувствовала, как ненавистная краска заливает ее лицо, и смущенно проговорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108