..
- Попрошу тебя - только не в моем доме, - уронил профессор все
так же бесцветно и глухо. - Я не хотел бы...
- Да нет никакой необходимости ее брать! - его собеседник сощелк-
нул с элегантных серых брюк черную снежинку копоти. - Она сама придет
куда надо, и, уверяю тебя, ни один сосед...
- Мне начхать на соседей.
Лицо профессора налилось желчью. Всякий, кто час назад был свиде-
телем праздника с песнопениями, поразился бы случившейся с Митецем пе-
ремене.
- Мне начхать на соседей. А вот на сына мне не начхать; иницииро-
вана ведьма либо нет... Ты смотришь на все это глазами, зараза, специ-
алиста, а я... - профессор осекся. Перевел дыхание, поднялся, намере-
ваясь идти в дом.
- На месте твоего сына я бы ослушался, - негромко сказал ему в
спину тот, кого звали Клавдием.
Назар явился через полчаса; о человеке, пережившем потрясение,
принято говорить, что он внезапно постарел. С Назаром случилось обрат-
ное - молодой мужчина, который не так давно на руках внес в дом свою
будущую жену, теперь казался испуганным и смертельно обиженным мальчи-
ком:
- Клавдий?..
За время, проведенное в одиночестве, друг семьи успел прикончить
пачку своих замечательных сигарет и теперь смотрел, как изящная кар-
тонная коробочка догорает в костре.
- Назарушка, она бы тебе сама сказала. Не сегодня-завтра... Но не
посвятить твоего отца я не мог. Это было бы, м-м-м... некрасиво с моей
стороны. Непорядочно. Да?
Назар шумно сглотнул:
- А может так быть, что она и сама не знает? Вдруг?..
Некоторое время Клавдий раздумывал, а не соврать ли. Потом вздох-
нул и покачал головой:
- Увы. ОНИ всегда и все про себя знают.
- Она мне врала, - сказал Назар глухо.
Клавдий удрученно пожал плечами.

* * *

Ивга не спала - лежала, натянув на голову одеяло, уткнувшись но-
сом в подтянутые колени и воображая себя улиткой. В домике, в ракови-
не, уютно и тепло, все, что за стенками раковины, безразлично и безо-
пасно...
Потом у нее кончилось воображение, а вечер все не кончался;
кто-то ходил по дому, кто-то вполголоса переговаривался, потом ей пос-
лышался звук заводимого мотора.
В какой-то момент она почти поверила, что кошмар закончился и все
обошлось, что Великий Инквизитор сейчас уедет и все останется по-ста-
рому...
В этот самый момент и пришел Назар. Не зажигая света, молча оста-
новился в полумраке, у самой двери; Ивга напряглась, но первой всту-
пить в разговор у нее не хватило смелости.
- Как ты? - спросил Назар, и она поняла, что и он уже все знает.
- Как ты себя чувствуешь?
Как я себя чувствую, спросила себя Ивга. Как вошь в парикмахерс-
кой - легкий дискомфорт...
Назар молчал; под его взглядом лежащая в темноте Ивга действи-
тельно ощутила себя вошью в пышной шевелюре - мелкая тварь, обманом
проникшая в этот прекрасный и прекрасный мир.
- Ну, спокойной ночи, - сказал Назар деревянным голосом и прикрыл
за собой дверь.
Несколько минут Ивга лежала неподвижно, вцепившись зубами в собс-
твенную руку. Потом вскочила, включила торшер и судорожно, рывками
принялась собирать вещи.
Лихорадочная работа помогла ей на короткое время освободить себя
от мыслей; она потрошила шкаф и выворачивала тумбу, а тряпок обнаружи-
лось неожиданно много, а старенькая дорожная сумка, Ивгина спутница в
странствиях, оказалась маленькой и невместительной.
Она отвыкла от такой жизни. Когда все имущество - в потертой
спортивной сумке. Ох, как она отвыкла, расслабилась, разомлела...
Осознание потери проткнуло ее, будто ржавой иголкой, она опустила
руки, села на пол и закусила губу, чтобы не разреветься. Потом, потом,
все слезы - потом...
Она все-таки расплакалась бы, если бы не другая мысль, положившая
ледяную лапу на вздрагивающее плечо: Инквизиция. Не та провинциальная,
от которой она много раз уворачивалась; настоящая Инквизиция, Великая
Инквизиция, разъезжающая в "графах", шикарных машинах цвета сочной жа-
бы...
Ивга погасила торшер, едва не оборвав шнурок-выключатель. Неслыш-
но подошла к окну; дивный летний вечер благополучно сменялся дивной же
ночью, звездной, сверчливой и совершенно безмятежной. Вчера в это же
самое время они с Назаром...
Ивга шлепнула себя по лицу. Удар оборвал мысль, и острая внутрен-
няя боль сменилась болью простой и вульгарной; Ивга видела в темноте
достаточно плохо, но все же лучше, чем любой другой человек...
Если он не ведьма или не инквизитор.
Ее сумка вздулась, как коровий труп. Как тот, что она видела в
детстве у дороги, и впечатлений хватило надолго...
Она прерывисто вздохнула.
Большую часть Назаровых подарков пришлось безжалостно выкинуть.
Она избавилась бы от них полностью, но теплая серая куртка еще ох как
пригодится, если зарядят дожди, а в новых кроссовках так удобно идти
по пыльной дороге - с утра и до вечера...
Потом среди вещей она наткнулась на белую рубашку Назара - и две
долгих минуты сидела, прижавшись лицом к пустому безвольному рукаву.
Воротник пропитан был Назаровым запахом - она чуяла запахи не очень
хорошо, но все же лучше, чем любой другой человек...
Если он не ведьма... Или не инквизитор...
Ей остро захотелось хоть что-нибудь взять на память. И написать
для Назара хоть слово, хоть букву... Невыносимо, если он будет думать
о ней...
...так, как она того заслужила.
Открыв дверцу шкафа, она долго глядела в ясное, но запылившееся
зеркало. Рыжая, с провинциально круглыми щеками и наивными веснушками
на все лицо, с чуть вздернутым носом, с по-детски пухлыми губами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19