Пока Куинн вылезал из саней, она быстро слепила тугой снежок, прицелилась и запустила в него. Шляпа слетела на землю, и Куинн даже ахнул от изумления. Следующая пара снежков угодила ему в плечо и грудь.
Куинн не остался в долгу, а через несколько минут к шутливому сражению подключились молодые люди, и десятки снежков замелькали в воздухе. Наконец Куинн помог Лили забраться в сани. Оба были с головы до ног покрыты снегом и умирали со смеху, хотя понимали, что Мириам Уэстин никогда бы такого даже в голову не пришло, что на них смотрят и потом возникнут разговоры. Но сегодня был их день, поэтому никакие правила для них не существовали.
Существовало только предвкушение вечера, при мысли о котором у обоих начиналось бешеное сердцебиение.
На Пятнадцатой улице они накупили рождественских подарков слугам и особо важным клиентам Куинна. Кроме того, он купил Лили дивную ночную рубашку с кружевами, а она ему шелковый кисет. Он купил ей французские духи с запахом роз, она ему отороченный бобровым мехом стетсон. Надев его, Куинн так в нем и остался на целый день.
Потом они пообедали, но, занятые друг другом, почти не прикоснулись к еде. Только флиртовали, смеялись, выпили слишком много вина. Лили прижималась коленом к его ноге, чувствуя, как у нее замирает сердце, а Куинн гладил под столом ее руку.
Она понимала, что ни одна леди не поведет себя на людях столь легкомысленно, не станет флиртовать с собственным мужем и громко смеяться. Ну и пусть. Сегодня она Лили, вернее, Лили, которую сделал из нее Куинн, отчего она чувствовала себя несказанно счастливой. После долгих недель, когда ей приходилось следить за каждым словом, изображать печальную Мириам, она решила в этот восхитительный день, которого так ждала, быть прежней Лили.
Однако подозрительная, почти сломленная женщина, вышедшая несколько месяцев назад из тюрьмы, исчезла. Вместо нее появилась яркая, уверенная дама, сохранившая живость той Лили. Дама, вызывавшая изумление и восхищение.
— Ты обворожительна, — прошептал Куинн. — Восхитительна. Поразительна. Ты просто ослепила меня!
Опьяненные вином и друг другом, они направились в Тернер-Холл смотреть представление, хотя потом Лили не смогла припомнить ни одного акробатического номера. В памяти остался лишь Куинн, озера его дымчато-серых глаз, его губы, шептавшие какие-то слова, жгучее прикосновение его рук, его теплое дыхание. Они касались друг друга, притворяясь, что это случайность. Когда они поворачивались друг к другу, губы их почти соприкасались, но оба делали вид, что все происходит помимо их воли. Голоса охрипли от едва сдерживаемого желания, но ведь в зале было очень холодно.
Когда они вышли на улицу, Лили запрокинула голову, подставив разгоряченное лицо падающим снежинкам, и всей грудью вдохнула морозный воздух.
— Открой глаза, — тихо сказал Куинн.
— Идет снег.
— Я хочу, чтобы ты увидела другое. — Он повернул ее к ожидавшим их саням.
— Ой! — изумленно воскликнула она и засмеялась от восторга.
Сотни алых и белых роз покрывали сиденье, пол, свисали с бортов.
Лили обхватила лицо Куинна обеими руками и крепко поцеловала, не обращая внимания на возмущенные ахи собравшихся вокруг.
Морли с улыбкой смотрел на нее, а она, взяв целую охапку, уткнулась в розы и наслаждалась их чудесным ароматом.
— Но как мы поедем домой? Они же помнутся! И шипы…
— Я приказал их срезать. Если ты почувствуешь хоть один укол, я выкуплю оранжерею и сотру ее с лица земли, — улыбнулся Куинн. Ему было приятно видеть Лили такой счастливой.
Он усадил ее в сани, и, отъезжая от Тернер-Холла, она бросила несколько роз детям, смотревшим, открыв рты, на усыпанные цветами сани.
Было уже темно, поэтому Лили прижалась к груди Куинна, а он крепко обнял ее. Весь мир исчез. Ей казалось, что они наедине в заснеженном саду. Никогда в жизни она не была так счастлива. Лили хотелось сказать об этом Куинну, но тот уже целовал ее, горячая рука, отодвинув цветы, скользнула ей под плащ и легла на грудь. Простонав, Лили подалась ему навстречу, случайно коснулась его ноги и ахнула.
— О Господи! Никогда так никого не хотел, как тебя, — прошептал он.
Когда сани остановились возле особняка, Куинн не стал дожидаться, пока Морли поможет хозяйке вылезти, а сам откинул меховую полость, усыпанную розами, и подхватил Лили на руки.
— Куинн! — выдохнула она и, поняв, что он собрался нести ее в дом на руках, добавила: — Что подумает Крэн-стон?
— А мне наплевать!
Он пронес ее мимо онемевшего дворецкого, поднялся по лестнице, вошел в спальню и захлопнул ногой дверь.
От его поцелуев Лили чуть не лишилась чувств, но через секунду уже сама с жаром отвечала ему.
Не разжимая объятий, они принялись срывать с себя одежду, лишь на миг отрываясь друг от друга, чтобы отшвырнуть какую-нибудь вещь, и снова отдаваясь лихорадочным поцелуям, сводившим обоих с ума.
Пока Куинн торопливо стаскивал брюки, Лили с не меньшей поспешностью сбрасывала корсет. Наконец он подхватил ее на руки и понес к кровати, на которую оба и упали, задыхаясь от страсти. Будто в тумане Лили увидела искаженное лицо Куинна, а в голове у нее билась единственная мысль: она хочет его, хочет! Нетерпеливая рука скользнула между ее ног, и Лили вдруг показалось, что она не выдержит, умрет, но в этот момент Куинн с силой вошел в нее.
Они любили друг друга с безудержной страстью, которую сдерживали долгие недели. Им было не до нежности, этим они займутся позже, а сейчас необходимо утолить безумную страсть, изводившую их столько времени.
Наконец пламя, яростно взметнувшись в последний раз, начало понемногу угасать, и они, не выпуская друг друга из объятий, распластались на кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88