Нежная кожа на подошвах болела, а как противно было наступать на что-то липкое и сырое, проникавшее между пальцами!
То и дело вздрагивая от отвращения, Грасиела, не оглядываясь, шла и шла вперед, пока Мария не осталась где-то далеко в путанице узких улочек и переулков. Только тогда беглянка остановилась перевести дыхание и осмелилась взглянуть на окружающих ее людей.
Никто на нее не смотрел. Никто не обращал ни малейшего внимания. Она сделалась невидимой, как ветерок.
Торжествующая улыбка изогнула ее губы, с которых едва не сорвался радостный возглас. Какая же она умная! Довольная собой, Грасиела проговорила вслух:
— Она никогда не найдет меня!
Да, не найдет: город слишком велик, в нем много людей, много улиц, много мест, где можно спрятаться. И теперь Грасиелу никто уже не запомнит.
Она одержала победу над своим врагом.
Не прошло и десяти минут, как тяжелая рука легла ей на плечо и какой-то мужчина наклонился, чтобы взглянуть ей в лицо.
— Привет, малышка! — произнес мужчина хриплым голосом, от которого у Грасиелы сразу пересохло во рту и кровь застыла в жилах.
— Мы с тобой, — продолжал мужчина, облизнув губы, — станем самыми лучшими друзьями, да-да. Жадные пальцы больно стиснули плечо девочки.
Дженни с бешено колотящимся сердцем добежала до конца квартала, немного постояла и понеслась обратно ко входу в отель. Грасиела ведь могла повернуть не направо, а налево.
— Черт побери! — воскликнула Дженни, хлопнула шляпой о бедро и водрузила ее себе на голову. Пригляделась к улице, полной народу. С детских лет не испытывала она такого ошеломляющего страха. От него сжималось все внутри. Сердце бешено прыгало в груди, Дженни задыхалась, руки у нее тряслись, как при падучей.
«Одумайся, — приказала она себе, — успокойся и одумайся».
Грасиела не могла уйти далеко. Самое главное, что она запоминается, эта девочка в богатом нарядном платье, куда-то идущая одна. С этого и надо начинать — с расспросов. Дженни быстро шагала от одного торгового прилавка до другого, пока не убедилась, что Грасиела пошла не в этом направлении. Дженни переходила от улицы к улице, каменная от напряжения, пока не обнаружила метиску, торгующую одеялами. Та запомнила Грасиелу.
Начиная с этой точки, идти по следу Грасиелы стало так же легко, как перебирать жемчужины в ожерелье на шее у маленькой соплячки. Как только она найдет Грасиелу, то просто придушит ее. С каждой минутой приходя все в большую ярость, Дженни шла и шла, пока наконец не обнаружила девчонку на расстоянии полуквартала от себя. И припустилась бегом.
Она остановилась как вкопанная, увидев, что эта девочка — вовсе не Грасиела. На ней надето платье Грасиелы, но сама девчонка грязная, и в ее движениях нет ни изящества, ни грации. Дженни в один миг поняла, что, черт побери, произошло.
Дженни сняла шляпу и вытерла вспотевший лоб; она присмотрелась к уличному движению, к женщинам, которые с корзинками через руку спешили в магазины, внимательно разглядывала уличных ребятишек и вездесущих собак, шныряющих между каретами и телегами и вертящихся под ногами у прохожих.
Да, Грасиела оказалась куда умнее, чем она считала. Но девочка находилась теперь в огромной опасности, о которой страшно было подумать.
На лбу у Дженни снова выступил пот — и вовсе не от палящих лучей солнца. Руки опять начали дрожать.
Грасиела могла попасть под какую-нибудь повозку или под копыта лошади. Ее могли затащить в глухой проулок, изнасиловать и убить. Схватить и продать в детский бордель — Дженни кое-что слышала о подобных местах. Сотня немыслимых ужасов подстерегала одинокого ребенка, затерянного в трущобах шахтерского города.
Дрожа от возбуждения и гнева, Дженни смотрела на маленькое грязное существо, одетое в платье Грасиелы. Не было никакого смысла расспрашивать эту девчонку. След оборвался здесь, и Дженни это понимала.
Ругаясь вполголоса, Дженни зашла в кафе и заказала чашку крепкого мексиканского кофе. С этой чашкой она вышла на улицу и потягивала напиток, наблюдая за ритмом города и пытаясь справиться с овладевшим ею страхом.
Она чувствовала себя такой же беспомощной, как в той камере, где дожидалась казни.
Тогда к ней явилась Маргарита и спокойно предложила свою жизнь в обмен на обещание. Дженни дала обещание, дала честное слово, и Маргарита умерла — она выполнила свою часть сделки.
Ругательства неслись потоком с языка у Дженни. Маргарите досталась легкая часть, ей надо было всего лишь умереть. Смерть — просто кусочек торта по сравнению с теми заботами, которые доставляет этот детеныш.
Глубокий вздох поднял грудь Дженни.
Если что-то стряслось с Грасиелой, ей самой остается только приставить к голове ружье и спустить курок. Жизнь ее не будет стоить ни гроша, если она не выполнит обещания, если обманет женщину, которая умерла вместо нее.
Из желудка поднималась кислота; Дженни казалось, что ее сейчас стошнит. Опершись рукой о саманную стенку кафе, она наклонила голову и несколько раз сглотнула.
Ну хорошо. Она поняла по крайней мере две вещи. Во-первых, что ничего не сможет сделать в ближайшие несколько часов — вообще ничего. Грасиела где-то бродит, она в руках Господа… или чьих-то еще. Дженни должна признать, что не в ее силах вмешаться, она может лишь надеяться, что малышке повезет. Во-вторых, что совершенно ясно, где Грасиела окажется в семь вечера. Если проявленная девчонкой прыть сохранится, то явится она именно туда. И дай Бог, чтобы маленькая соплячка так и поступила в семь часов!
Выпрямившись, Дженни допила кофе и отдала чашку официантке. Надо бы поесть, но желудок так сводило, что вряд ли в нем что-то удержится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100