— Может, стоит перенести ужин на полчаса позже, сэр?
— Да, наверное, — вздохнул Рамон. — Думаю, им нужно о многом поговорить.
— Вы устали, сэр? Я могу вам что-нибудь предложить?
Рамон поднял стакан:
— У меня есть все, что нужно.
Мисс Плимм снова кивнула в сторону комнаты, где разговаривали Брэд и Норин.
— Столько цветов, а ее только что выписали из больницы. Еще начнется аллергия на пыльцу…
Тяжело вздохнув, женщина ушла к себе, а Рамон продолжал неподвижно сидеть в кресле. Странно, но даже мысль о любовнике Изадоры не задевала его так, как этот друг Норин… Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Час спустя мисс Плимм осторожно трясла его за плечо.
— Телефон? — Рамон быстро пришел в себя.
— Нет, сэр. Ужин. Мистер Дональдсон уже ушел.
— А-а…
В руках она держала букет цветов.
— Я поставлю их в гостиной.
— А Норин не против? — поинтересовался он сухо.
Мисс Плимм нахмурилась и, уходя, бросила:
— Я не спрашивала.
Рамон решил зайти в комнату Норин, но увидел ее в дверях ванной. Она стояла пошатываясь.
— Ты что, не могла обратиться за помощью? — буркнул он и, прежде чем девушка успела ответить, легко подхватил ее на руки и понес к кровати.
Он чувствовал ее смущение.
— Ты боишься, — произнес он вдруг. — Почему?
Норин облизнула губы.
— Отпусти меня.
Однако Рамон не услышал ее просьбы, мысли и воспоминания снова поглотили его.
— Бесформенная одежда, — шептал он, — никакой косметики, всегда на втором плане. Почему?
— Ты не имеешь права… — начала она, но он не дал ей даже закончить фразы.
— Объясни мне все!
— Да с какой стати!
Он присел на краешек постели и силой усадил Норин к себе на колени. Одной рукой он прижал ее к своему плечу, а другой нащупал шелк рубашки.
Ее пальцы схватили его за запястье, попытались оттащить его руку, но — безрезультатно: рука нежно и плавно скользнула вверх. Задыхаясь, она чувствовала, как его палец коснулся набухшего соска ее груди, посылая дрожь по всему телу. Пальцы девушки разжались, отпустили его руку, и она обессиленно застонала.
— О, Норин, — выдохнул он и, забыв о том, где они находятся, забыв об открытой двери, о прошлом, стащил с ее плеч рубашку и коснулся губами нежной кожи ее груди, которая и разожгла в нем этот огонь.
— О Господи… Рамон… нет… не надо! — шептала она. Ее разум умолял прекратить, а тело, подчиняясь только своей воле, предательски выгибалось, подставляя себя его теплым губам и дрожа от его ласки.
Она чувствовала его руки, нежно опускающие ее на постель, на подушку, чувствовала прикосновения его губ. Он слышал ее дыхание, биение ее сердца. Быстрее, быстрее, быстрее… Она была так близко, что кровь кипела, и все его тело от макушки до пяток пронизывал огонь желания.
Звук расставляемой посуды вернул Рамона к реальности. Он поднял голову, не отводя взгляда от Норин, от груди, которой еще секунду назад касались его губы, от маленького красного шрама, от огромных, испуганных глаз.
Она схватила край своей рубашки, но его рука не позволила ей пошевелиться. Он снова взглянул на ее грудь, зачарованный ее округлой правильной формой, нежным цветом кожи.
— Стол накрыт, доктор! — крикнула мисс Плимм из гостиной.
Рамон никак не мог прийти в себя, не мог отвести взгляд от Норин. Сделав над собой усилие, он накрыл ее одеялом и встал, повернувшись к кровати спиной.
Шаги раздавались все ближе.
— Доктор? — позвала мисс Плимм.
— Иду, — откликнулся он.
— Да, сэр. Вам что-нибудь принести, мисс Кенсингтон?
— Нет, спасибо, — выдавила из себя Норин.
— Ну, если что-то понадобится, позовите.
— Хорошо. — Каждая клеточка ее тела ныла и, казалось, горела стыдом.
Через мгновение Рамон вернулся, и его глаза пугающе горели желанием.
Девушка вцепилась в пододеяльник, причинив себе боль резким движением. Не произнося ни слова, Рамон открыл пузырек с обезболивающим, взял ее за руку и вытряхнул на ладонь две капсулы. Когда она положила лекарство в рот, он протянул стакан с водой и поправил одеяло. А потом запечатлел поцелуй у нее на лбу.
Норин пыталась что-либо сказать, но его сильные пальцы коснулись ее губ, удерживая слова.
— В жизни бывают такие прекрасные мгновения, когда слова не нужны, — прошептал он и вышел.
Она упрямо делала вид, что ничего не произошло. Однако Рамон уже выяснил все, что должен был: Норин скрывала свои чувства к нему. В ту секунду, когда он дотронулся до нее, ее тело сказало ему это. Теперь его взгляд был полон гордой уверенности, что еще чуть-чуть — и она станет его собственностью.
Норин же боялась его следующего шага. Она не доверяла Рамону. Конечно, теперь он, может, и сожалел, что несправедливо обвинил ее в гибели Изадоры, но горе от потери жены было неподдельным, и Норин, что бы ни случилось, несла за это ответственность — ведь Изадору не следовало оставлять одну. Рамон действительно боготворил жену, его скорбь и злость не растворятся в воздухе лишь из-за того, что Норин перенесла операцию. Сейчас, можно сказать, установилось затишье перед бурей. Она не сомневалась в том, что, как только поправится, Рамон снова станет прежним — холодным, желчным. Ей все-таки следует держать дистанцию.
Во время краткого перерыва между операциями Рамон маленькими глотками потягивал кофе и думал о Норин. Смерть Изадоры открыла ему глаза, насколько пустым и бесплодным был их брак. Обвинить Норин в невнимательности и халатности было легче всего, , а его собственная вина? В его адрес тоже можно высказать достаточно упреков. Кенсингтоны, по всей видимости, тоже мучались от раскаяния. Хол даже как-то позвонил ему на работу. После возвращения Норин из больницы дядя с тетей хотели ее навестить, но в ответ получили отказ, резкий, без объяснений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25