— Ты не пациент, ты сокровище. Я держу тебя под замком и не хочу делиться тобой с другими.
Норин взглянула на него: он шутит? Доверять Рамону она еще не научилась.
Он почувствовал это и, улыбнувшись, продолжал:
— Все в порядке. Хочешь, буду вести себя более сдержанно? Но когда ты снова встанешь на ноги и полностью поправишься, тогда берегись! — мягко пригрозил он. — Ты от меня легко не отделаешься. — Озадаченная, она нахмурилась, но он уже перешел на другое: — Готова к встрече с тетей и дядей?
— Похоже, да.
— Вот увидишь, они стали другими людьми, — произнес Рамон, и его взгляд скользнул по ее лицу, по длинным волосам… — Ух, какая ты сейчас!.. — вымолвил он. — Постоянно приходится напоминать себе, что ты еще очень слаба…
— Почему? — бросила она, не подумав.
— Потому что хочу повалить тебя на эти подушки и целовать, — целовать, целовать, пока не попросишь пощады…
— Рамон! — Густой румянец залил ей щеки. А он только поднял руку.
— Мы оба понимаем, что сейчас ты еще не готова для такого времяпрепровождения, так что не волнуйся. Но учти — всe впереди.
— Угроза?
— Нет, обещание, — произнес он нежно. — А пока можешь подумать, какое кольцо ты хочешь.
Норин нахмурилась: вероятно, у нее поднялась температура, но нет — она пощупала рукой холодный лоб.
— Я не ношу кольца, — пробормотала она смущенно.
Рамон взял ее левую руку и посмотрел на длинные тонкие пальцы с коротко подстриженными ногтями.
— Может, из белого золота? — задумчиво предложил он. — С рубинами? Будет соответствовать скрытому в тебе огню.
— Зачем тебе дарить мне кольцо? — так и не придя в себя от растерянности, спросила девушка.
— Хочу, чтобы ты осталась в моей жизни, — просто объяснил он. — И у тебя никого нет, кроме Дональдсона. — Назвав эту фамилию, Рамон поморщился. — Думаю, ты его не любишь, — добавил он резко.
— Мне он нравится… очень нравится, — возразила она.
— Да и мне он нравится. Только этот мужчина не для тебя. Ты не дрожишь и не краснеешь, когда он входит в твою комнату.
— Это еще зачем?
— Истинный возлюбленный должен производить впечатление, — последовал ответ. — Должен пробуждать в тебе сладостные, запретные мысли и желания. Должен заставлять тебя краснеть. В тебе же незаметно ни того, ни другого, ни третьего во время визитов Дональдсона. Зато именно так ты ведешь себя со мной.
Норин сжала зубы и взглянула на него, потом пробормотала:
— Мне холодно. И меня бросает в жар!
— Из-за меня, — согласился он совершенно серьезно. — Ты тоже вызываешь у меня жар, так же как и уважение, восхищение, нежность и желание.
— Я не собираюсь спать с тобой, — отрезала она.
— В твоем состоянии это вряд ли возможно, — он не стал спорить.
— Никогда!
— Ну, это слишком долгий срок. А я буду настойчив.
— Я уеду сегодня же!
— Не уедешь. — Ее гнев только рассмешил его. — Тебе надо отдохнуть. Потом вернется мисс Плимм, и мы пообедаем, потом тебя навестят тетя с дядей, а потом наступит вечер, и я почитаю тебе перед сном.
Норин хотелось убежать, но спрятаться было негде.
— Чего ты от меня хочешь? — спросила она.
— А ты не знаешь? — прошептал он и поцеловал ее. Однако в этом дюцелуе не было ни страсти, ни желания — его переполняла нежность, бескрайняя нежность, какую только можно себе представить. И после, когда он ушел, Норин показалось, что все это ей лишь приснилось.
Тетя с дядей приехали в тот самый момент, когда мисс Плимм убирала посуду. Они были в хорошем расположении духа, но явно нервничали и чувствовали себя неловко.
— Мы хотели заглянуть к тебе пораньше, — объяснял дядя, — j однако Рамон попросил подождать, пока ты немного окрепнешь. — Сидя в кресле, он наклонился в ее сторону. — У тебя есть все, что нужно?
— Да, да, — успокоила их Норин. — Рамон обо мне хорошо заботится… я ведь его пациентка, — добавила она быстро, чтобы у них не сложилось впечатление, будто она стремится занять в его жизни место их дочери.
Мэри Кенсингтон казалась постаревшей и менее уверенной в себе.
— Изадора умерла, — произнесла она тихо. — Мы сделали из нее святую, потому что так больно ощущать ее смерть, но она была лишь женщиной, Норин, женщиной, а не святой. Мы знаем об их с Рамоном отношениях, так что не думай, что ты оскверняешь ее память, живя в его квартире, — на ее губах мелькнула грустная улыбка, — мне так жаль, что мы не догадывались, в каком ты была состоянии. И так больно вспоминать, как мы обращались с тобой после смерти Изадоры… И всегда будет больно… Надеюсь, ты простишь нас?
— Мы хотим что-нибудь для тебя сделать, — добавил дядя, — все что угодно, — он выглядел смущенным, — так трудно признавать свою вину.
Они оба казались такими жалкими, что Норин не испытывала к ним больше никакой злобы — ее сердце было слишком мягким.
— Может, мне стоило заставить вас меня выслушать, — сказала она после минутной паузы, и ее голос заметно потеплел. — В этом есть и моя вина. Изадора умерла по моей вине.
— Она умерла по воле Божьей, — тихо возразила Мэри. — За последние два года мы сильно изменились. Ты, вероятно, не знаешь, но мы позвали тебя к Холу на день рождения не из-за слухов. Мы хотели все наладить.
При этих словах дядя покраснел.
— Правда, мы не очень-то старались, — признал он с грустной улыбкой, — зато стараемся сейчас. Мы рады будем тебя видеть, приезжай, когда захочешь. Нам сейчас так одиноко.
— И мне тоже, — ответила Норин. Она разглядывала дядю и тетю и чувствовала, как они устали, как измучились, и не могла винить их за то, что они так сильно, так отчаянно любили свою дочь. — Я с удовольствием навещу вас, когда смогу.
— Мы можем поехать на Карибы, — предложила Мэри с нескрываемым радушием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25